Анна Банасюкевич
Бунинская "Митина любовь" в версии молодого режиссера Владислава Наставшева стала первой премьерой недавно открывшегося "Гоголь-центра". Спектакль, в котором заняты ученики Серебренникова Филипп Авдеев и Александра Ревенко, поставлен на Малой сцене как камерная история на двоих, все второстепенные персонажи собраны в образе Кати, в которой сосредоточился для Мити весь мир.
Театральный гид: современный экзистенциализм и Бунин в гостях у Гоголя >>
Наставшев уже ставил "Митину любовь", с актерами рижского театра - для режиссера родом из Латвии спектакль в "Гоголь-центре" стал первой работой на русской сцене. Многое в спектакле Наставшева определено пространственным решением, найденным еще при первой постановке. Классический, неспешный повествовательный текст помещен в небытовое аскетичное пространство. Стена, из которой, как жердочки, торчат несколько штырей. Актеры движутся не по горизонтали, а по вертикали, на одной плоскости, то есть спектакль лишен одного из своих измерений - глубины. Вертикаль задает изначальную неустойчивость, зыбкость всей истории о мальчике, покончившем с собой из-за неудачной первой любви. Митя, поджимающий босые ноги, карабкающийся наверх, срывающийся, цепляющийся за балки как будто бежит от устойчивости, в которой все ординарное, правильное, а значит, пошлое.
Пространство, размеченное штырями, задает настроение, характер самих движений, определенный мизансценический рисунок, а в итоге, работает на обострение драмы, которая в повести разворачивается постепенно, подготавливается множеством нюансов душевных переживаний героя. Физическое неудобство диктует определенную пластику - движения порывисты или напряженно-осторожны. Круглые узкие жерди заставляют балансировать, вызывают чувство опасности. Герои распластаны по стене в неудобных позах, распятые штырями они похожи на насекомых в альбоме энтомолога.
Точка отсчета спектакля - конечное событие повести: Митя складывает пальцы "пистолетиком" и "стреляет" себе в рот. Таким образом, режиссер как будто поворачивает историю вспять, своеобразным спойлером уничтожая интригу, задавая зрителю не привычный вопрос "что будет дальше?", а более сложный - "почему это произошло?". На сцене появляется Катя - в белой маечке, в голубой юбке, с двумя задорными детскими пучками светлых волос. Наивно-кокетливая, непосредственная нимфетка, она говорит щебечущей скороговоркой, очарованная открывающемся миром, влюбленная в его возможности, жадная до чудес. С бесхитростным восторгом, с высунутым от напряжения языком, перегибаясь через балку, она заваливает испуганно замеревшего Митю подробностями своего успеха.
Сцена из спектакля "Митина любовь"
Спектакль неочевидно делится на две части, событием-водоразделом становится отъезд Мити в деревню. До этого момента отношения между героями строятся как в обычной молодежной любовной истории - их диалоги звучат буднично, вполне приземленно и очень современно - и по адаптированному, местами, языку и по интонациям. Свидание заканчивается неумелой попыткой секса - Митя и Катя лихорадочно пристраиваются друг к другу, то как-то горизонтально, то по диагонали. "Помоги мне переставить эту ногу" - просит Катя; "не целуй меня, мне это не помогает" - истерично требует она в другую секунду. В этой сцене много неловкого, смешного, стыдного, трогательного, но в итоге Катя отталкивает от себя Митю - шум перрона на старой граммофонной пластинке, застывшие между штырей парень и девушка жестикулируют, пытаются докричаться друг до друга, прижимают ладони к ушам, обещая звонить.
Во второй части Катя уже нереальна для Мити, Катя становится для него всем, каким-то глобальным миражом - любое живое существо, не важно, женщина или мужчина, приобретают черты любимого образа. Александра Ревенко мгновенно меняет маски: подоткнет юбку - и вот она неказистая грубоватая деревенская девка Параша, заправит юбку в лосины, заговорит хриплым басом - теперь перед ошарашенным Митей староста-сводник, наденет цветастый платок, и это уже Аленка. Мгновенные перевоплощения актрисы сделаны схематично, иногда несколько неряшливо, по-капустнически, но это мельтешение делает Митю почти сумасшедшим - иногда он просто не успевает переключиться, не верит, что Аленка, которую только что целовал, сменилась его матерью, сюсюкающей и причитающей.
Вторая сцена секса, теперь с Аленкой, пластически совсем не похожа на первую - Митя также взнервлен, испуган, почти в лихорадке, зато девушка проворна, легка и азартна, все делает с какой-то снисходительной улыбкой. Митя карабкается все выше, поджимает ноги, а девушка - уже непонятно, кто именно, выдергивает штырь за штырем. Полуголый Митя, кажется, старается стать как можно меньше, потом, устав балансировать, спускается на приступочек - цепляясь пальцами за дырки от балок, он медленно движется вдоль стены. Протягивает руку к Кате, свернувшую подол юбки как спеленатого младенца, но девушка вспархивает и убегает. Митя, распятый у черной стены, сделав круг, возвращается к исходной точке спектакля - к выстрелу.
