Рейтинг@Mail.ru
Другой Станиславский - РИА Новости, 26.05.2021
Регистрация пройдена успешно!
Пожалуйста, перейдите по ссылке из письма, отправленного на

Другой Станиславский

Читать ria.ru в
По мнению Юрия Богомолова, эхо празднования 150-летия Константина Станиславского оказалось не столь звонким и раскатистым, как случившееся в эти же дни убийство Деда Хасана...

Эхо празднования 150-летия великого реформатора сцены Константина Сергеевича Станиславского оказалось не столь звонким и раскатистым, как случившееся в эти же дни убийство криминального авторитета по прозвищу Дед Хасан.

Такова специфика сегодняшних реалий. 

Криминальный мир по идее — отдельный мир, частный случай общественного бытия. Это как болезнь по отношению к здоровью. Как исключение — к правилу.

Но в такие дни, читая газеты, отслеживая новости по радио и ТВ, ловишь себя на мысли: а не перевернулся ли мир? Не вывернулся ли он наизнанку? И не является ли наша российская цивилизация со своими моральными заповедями, этическими проповедями всего лишь частным случаем той действительности, где царь и бог, и воинский начальник — дедушка Усоян Аслан Рашидович?

В таком разе, кто такой родившийся полтора столетия назад и скончавшийся через семь с половиной десятков некий реформатор театра Станиславский Константин Сергеевич?

*** 

О Деде еще будут написаны книги в формате "non-fiction", сняты документальные фильмы и сложены легенды, которые со временем, возможно, будут экранизированы и принесут ТВ весомые рейтинговые очки.

Станиславский канонизирован и иконизирован давно. Для просвещенной публики его судьба вместе с его "Жизнью в искусстве", вкупе с системой его имени сегодня представляет сугубо академический интерес. Что тогда говорить об аудитории, скажем, Первого канала?.. Вообще отстой и, если брэнд, то замшелый.

И не буду о ней и с ней говорить. Скажу только завсегдатаям телеканала "Культура". Нам повезло: мы получили возможность увидеть цикл программ Анатолия Смелянского о Станиславском "После "Моей жизни в искусстве".

Цикл был приурочен к юбилейной дате Станиславского. Понятно, сколь труден такой стандарт для творческого человека — слишком узки и строги его рамки. Шаг вправо — олеография; шаг влево — пошлая фамильярность. Прямо пойдешь — никуда не придешь.

Есть один беспроигрышный путь, но он — самый сложный. Это путь в глубины личности художника, в толщу эпохи его породившей. Чтобы пойти им, от исследователя требуется, помимо решимости и отваги, еще одна вещь. Это патологическое отвращение к общему месту и к заштампованным суждениям.

У Смелянского оно есть, в чем мы уже не однажды убеждались. Довольно вспомнить его циклы о Михаиле Булгакове, о Михаиле Чехове, об Олеге Ефремове…

*** 

Станиславский тем всего примечательнее, что он не просто прочувствовал в конце ХIХ века надвинувшийся кризис театрального дела; он на подсознательном уровне угадал приближение общественного кризиса. Он инстинктивно прочувствовал ложь, разлитую в отношениях людей за пределами сцены. Его реформаторство сцены — это реформаторство действительности на примере театра и в качестве примера для зрителей.

Его общедоступный и тотально достоверный МХТ — своего рода альтернатива той действительности, что оставалась за стенами театра. 

В Октябре многим интеллигентам, и Станиславскому в их числе, могло показаться, что вот, наконец, альтернатива победила, что бескомпромиссная правда стала безальтернативной, что правда в выражениях чувств, в социальных отношениях, в политических реалиях заняла командную высоту, и что теперь не реальности надо будет равняться на выстроенные на сцене декорации, на вымышленные сюжетные положения, на органику сценического существования на подмостках великих актеров, а как раз наоборот: театр должен будет поспевать за новью революционно преобразившейся действительности.

© РИА Новости / Абрам Штеренберг | Перейти в медиабанкРепродукция картины Николая Ульянова "К.С. Станиславский за работой"
Репродукция картины Николая Ульянова К.С. Станиславский за работой

То было святое обольщение. Как сказал бы Остап Бендер: "Сбылась мечта идиота". Идиота в том смысле, какой вкладывал в свой роман Федор Михайлович Достоевский.

А ведь и правда, Константин Сергеевич в предложенных советской властью обстоятельствах очень похож на князя Мышкина, недюжинного каллиграфа. 

Он пытается как-то совместить новую действительность с театром. Но каждый раз дело кончается компромиссом. Действительность, как показывает Смелянский, неуклонно раздваивается.

На глазах у Станиславского мир снова раздваивается, а его сознание этому сопротивляется. Невольно он пытается сохранить МХТ как последнюю цитадель эстетической этики. И делает это с переменным успехом.

Увы, большевики и не такие крепости брали. И не такие характеры обламывали…

Они это делали по-разному. Кого-то забивали насмерть в подвалах Лубянки. Кого-то расстреливали за Уралом в порядке социалистического соревнования в борьбе с врагами народа. Только что (опять же по "Культуре") показали цикл программ о философе Густаве Шпете, который по протекции Луначарского и на свою беду "откосил" от депортации на "философском пароходе". Он был соседом и другом великих комедиантов МХТ. Они за него хлопотали, когда он уже оказался в ссылке, но этим только ускорили его гибель. 

Со Станиславским случилась другая беда: его большевики обняли, приласкали, задарили… 

Сталин предпочел его иметь орденом на своем мундире, а не скелетом в своем шкафу. Как Мейерхольда, Михоэлса и др.

Реформатор сцены пытался найти спасение если не в практике артистической работы, то в ее теории. Труд его жизни — "Моя жизнь в искусстве".

Большевики и тут нашлись: они обняли эту книгу, канонизировали ее, превознесли ее как священное писание, как последнюю теоретическую истину и сделали все, чтобы лишить великое учение возможности развития.

Смелянский в своем цикле рассказал то, о чем не рискнул прямо сказать Михаил Булгаков в своем "Театральном романе". 

В последние годы КС напоминал другого героя Достоевского. Не князя Мышкина, а князя К… из "Дядюшкиного сна" жалкого, несчастного, утратившего реальное представление о реальной жизни. Хотя и сравнение с Мышкиным не утратило силы, но с Мышкиным на персональной пенсии.

В своем особняке на улице своего имени он жил в абсолютной изоляции от внешнего мира и от своего театра.

Вот тут-то и понимаешь, что его жизнь в искусстве была искусством. А искусство — жизнью. То и другое — трагедия, которая длится и длится. Сегодня стараемся интерпретировать ее как оптимистическую. Не очень это получается на фоне острого интереса общественности к жизни и смерти Деда Хасана. 

Такая вот рокировочка.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции

 
 
 
Лента новостей
0
Сначала новыеСначала старые
loader
Онлайн
Заголовок открываемого материала
Чтобы участвовать в дискуссии,
авторизуйтесь или зарегистрируйтесь
loader
Обсуждения
Заголовок открываемого материала