Вадим Дубнов, политический обозреватель РИА Новости.
В Махачкале неподалеку от своего дома во вторник вечером был убит судья Верховного суда Дагестана Магомед Магомедов. По сообщениям Следственного комитета, нападавший выстрелил в Магомедова не менее пяти раз – именно столько гильз калибра 9 миллиметров было изъято с места убийства.
Основной версией следствия по обыкновению стала профессиональная деятельность убитого, что естественно. Судья Магомедов известен в Дагестане тем, что вел дела боевиков и выносил самые суровые приговоры. Как вспоминают коллеги из махачкалинской газеты "Черновик", в декабре прошлого года Магомедов рассматривал дела трех жителей Кизлярского района, которые в результате были осуждены как члены незаконных вооруженных формирований на 8, 9 и 10 лет.
Судья Магомедов – не первый судья Верховного суда, убитый в Махачкале. Пять лет назад был застрелен его коллега Курбан Пашаев. Как и все прочие громкие убийства в Дагестане, преступление не раскрыто.
15 лет для отцеубийцы
Вел судья Магомедов и дело убитого в августе 2010 года заместителя начальника отдела следственного управления при МВД по Дагестану Юнуса Хулатаева. Как установило следствие, заказчиком был его 17-летний сын Гаджимурат. Чтобы завоевать авторитет среди боевиков, он навел киллеров не только на отца, к которому из-за его работы в правоохранительных органах, как сказано в материалах следствия, он испытывал неприязнь, но и на брата, устраивавшегося в то время на работу в прокуратуру. Брат уцелел.
Версию следствия никто не оспаривал, да и ничего такого уж необычного в подобных сюжетах в Дагестане уже давно никто не находит. Гаджимурат Хулатаев получил от судьи Магомедова 15 лет. Так устроен Дагестан. И в том, что причиной убийства судьи Магомедова стала его профессиональная деятельность, никто не сомневается.
Что, впрочем, не означает такой же убежденности в, казалось бы, очевидном – в том, что это убийство является наказанием со стороны боевиков. Или местью родственников кого-то из осужденных.
В чистые версии в Дагестане уже давно никто не верит.
След во все стороны
История дагестанских убийств последних 10-15-лет – это новейшая история Дагестана вообще. Министр внутренних дел Адильгирей Магомедтагиров, застреленный в 2009-м году, считался одним из самых непримиримых врагов "лесного" подполья.
Однако уже через несколько дней после убийства следствие интересовалось уже не боевиками, а военнослужащими российской военной базы под Ботлихом. По чьему поручению и в чьих интересах они могли действовать, так и осталось неизвестным. Однако в осведомленных политических кулуарах неизменно отмечали последовавший после этого передел интересов на участке газопровода, ведущего в Азербайджан, и острую политическую борьбу за право руководить Дагестаном – а Магомедтагиров по праву считался политическим тяжеловесом.
Министр межнациональных отношений, пользовавшийся неожиданным для дагестанского чиновника уважением Магомедсалих Гусаев, был убит 10 лет назад. Он тоже считался врагом "ваххабитов". Кроме них, тогда под подозрение никто не попал, хотя убийство, естественно, не раскрыто.
Но это было в те времена, когда казалось, что в войне, которая уже приобретала черты войны всех против всех, существует линия фронта. В 2008-м году был убит председатель РГТРК "Дагестан" Гаджи Абашилов. И тоже очевидным был объявлен "ваххабитский" след, хотя никто не отрицал того, что политикой он занимался на том уровне, на котором, как все знали, заниматься в Дагестане небезопасно.
И теперь известно доподлинно: как "лес" – понятие фигуральное, находиться в нем можно не выходя из дома, так нет и линии фронта нет, и никогда не было. И потому уже, кажется, никто не всерьез не спорит о версиях, будто согласившись: невозможно с уверенностью установить и доказать, где дело рук боевиков, где дело рук тех, кто хочет на боевиков все списать, и где дело рук тех, кто убивает, списывая на тех, кто хочет прикрыться боевиками.
При том, что уже никто, кажется, и не считает принципиальной границу между ними, даже если она и есть.
Война для всех
Вооруженное подполье, или, как его называют, "лес", давно стал в Дагестане политическим фактором, и потому каждое из таких убийств можно со всеми основаниями считать политическим.
Как все со всеми воюют, так все со всеми и сотрудничают. Как в лесу переплелись искренние поборники идеи, обычные люди с большой дороги, кровники, которым некуда идти, или просто авантюристы, так война переплавила в себе в одну субстанцию настоящих и мнимых спецопераций, криминал, заказное убийство, совместный промысел тех, кто друг другу противостоит.
Известна история о том, как вышедшего из леса юношу боевики, которые не любят, когда от них уходят, просто сдали полицейским, которым как раз пришла пора отчитываться. Как считается, в Дагестане идет религиозная война, но в убийстве одного из авторитетнейших духовных лидеров Дагестана Саида-эфенди Чиркейского расследование, исходившее поначалу из версии мести суфийскому проповеднику со стороны боевиков-салафитов, как-то заглохло. Но все больше народу задается вопросом, не было ли это актом какого-то другого межрелигиозного соперничества, не связанного (по крайней мере, пока) с "лесом"?
Под видом боевиков, выбивающих на дело Аллаха деньги из бизнесменов, работает порой и простой рэкет, что, конечно, не отменяет и настоящей активности боевиков. Бывает, что правда звучит как анекдот, но как-то раз, действительно, следователи, изучая очередную флэшку с предложением поделиться с братьями по вере, полученную очередным бизнесменом вроде бы из "леса", обнаружили на ней оставленные не относящиеся к делу звуки. По ним легко было установлено отделение полиции, в котором шла запись.
Все окончательно переплелось. Любая нитка, за которую соблазнительно потянуть, полагая ее ключом ко всему клубку, оказывается на самом деле тем проводом в обезвреживаемой мине, который как раз ни в коем случае нельзя перерезать.
Группа риска
Боевики работают с чиновниками, потому что если этот чиновник проявит упрямство, он долго не прослужит. Но у чиновника порой нет выбора, зачастую главой местной администрации становятся поневоле, по настоятельной просьбе какого-нибудь олигарха или вышестоящего чиновника.
Искусство политики в этом случае для этого главы – выжить, точнее, вовремя уйти. Бывают села, в которых местные главы меняются раз в несколько месяцев, иногда – трагически. В том числе и потому, что какой-то другой олигарх или вышестоящий чиновник, проиграв, обязательно должен взять реванш, а на войне это особенно легко.
Но и в "лесу" все запутывается. Там есть те, кто готов выйти, и потому с интересом вслушивается в новости о деятельности комиссии по адаптации вышедших боевиков к мирной жизни. Но комиссия фактически умерла, в том числе и потому, что в "лесу" немало тех, кому выходить уже некуда, они будут биться до конца, на радость отдельным силовикам, и так виток за витком. И уже почти ничего не слышно про начинавшиеся вроде переговоры официальной мечети в лице Духовного управления мусульман и салафитскими лидерами, предлагавшими себя обеим сторонам в качестве этакой "дагестанской Шинн Фейн", политического крыла леса.
Уже никто не решится с уверенностью определить след в убийстве в 2011-м году Гаджимурада Камалова, журналиста и основателя "Черновика", одной из лучших дагестанских газет. То ли это была месть боевиков – хотя Камалова как раз и упрекали в излишней готовности их понять, – то ли был слишком запутан бизнеса, то ли просто был непрост характер. Жертвой может стать любой, особенно если принадлежит к группе риска – журналист, политик, судья, имам. Безо всякой очевидной логики.
И ни одна версия не найдет, скорее всего, подтверждения, поскольку такие убийства не раскрываются в Дагестане почти никогда. Как, скорее всего, никто не узнает, кто убил судью Магомедова. Погиб на войне.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
