Вадим Дубнов, политический обозреватель РИА Новости.
Там, где традиционная политическая дискуссия невозможна, политикой становится подмена тезиса. Метод действенный, безнаказанный и выверенный – и технологически и психологически. Безумная история с расчленением трупа жены обретает политический характер, поскольку признавшийся во всем Алексей Кабанов – не просто ресторатор, а человек из среды "белоленточников", один из основателей "Проекта О.Г.И.".
И разве могут быть приличными оппозиционные идеи, если их придерживается известный блогер Рустем Адагамов, который, как много лет спустя вспомнила его бывшая жена, приставал к ее 12-летней дочери?
Лента как улика
Рустем Адагамов разоблачается накануне марша против "антимагнитского закона", да и Кабанова раскрыли поразительно ко времени, и это обостряет полемику, в которую вовлекаются сторонники оппозиции и сторонники власти. И чем сильнее чувство брезгливости, тем удачнее можно считать подмену. В этом плане она сродни провокации, на которую невозможно не поддаться. В чем и заключен совершенный технологический смысл. Если убийца предпочитал белую ленту, значит белая лента – уже улика сама по себе.
Редкие голоса, призывающие одуматься, не поддаваться, прекратить обсуждать политические представления Алексей Кабанова, хоть защищая их, хоть разоблачая, только еще сильнее раскручивают очередной виток все той же спирали. Те, кто завтра пойдет на очередной марш, сегодня вынуждены объяснять, что про Адагамова еще никто ничего не доказал, а Кабанов – это трагедия, никакого отношения ни к политике, ни к "белой ленте" не имеющая, но уже поздно: на другой стороне ехидно улыбаются. Тем более, что в запале оправдания кто-то обязательно не удержится и открестится, дабы спасти чистоту идеи: и долги у Кабанова были, и человек он был так себе…
Правильных ответов в полемике, в которой навязываются такие правила, нет. И приходится на них соглашаться, и играть по ним самим…
Слово для мента
Ольга Романова еще в августе сделала фотографию на зависть любому фотохудожнику. Эфирное создание, будто специально для фотосессии облачившееся в полицейскую форму, грациозно изогнувшись возле автозака, играет на своем смартфоне; в длинных и безупречно наманикюренных пальцах – тонкая сигарета. На фоне суетной и сугубо приземленной толпы – воплощение отстраненной красоты. Хоть на выставку, хоть для рекламы.
Однако, как выяснилось, об искусстве Ольга Романова не думала. Оказалось, что девушка – не чудесный мираж, а совершенно конкретная сотрудница правоохранительных органов, застигнутая за курением при исполнении служебных обязанностей. На этом основании автор фото, торжествуя, назвал девушку тем емким словом, которое в русском языке может обозначать как женщину легкого поведения, так и простое недовольство наблюдаемой реальностью. И курила она не просто так, а выйдя из автозака, в котором в это время уже находился Гарри Каспаров, пришедший защищать к зданию суда девушек из Pussy Riot. Ольга Романова довела, как сообщила в своем фейсбуке, ее до белого каления тем, что мешала ей курить, поскольку, как мент, она на это права не имеет.
Тормоз для протестующего
Оппозиционные массы, сами доведенные до белого калениями невозможностью вести нормальную дискуссию, уже, кажется, не замечают, что защищают уже только собственное право на подмену тезиса.
В нашем случае подмена идеальна. И понятна. С такой истовостью школьники, быстро исчерпав запас гадостей, которые могут сделать своему директору, выкалывают ему на фотографиях глаза или, как минимум, пририсовывают ему рожки.
Грязные отфотошопленные ногти Депардье – ровно из того же жанра. Депардье, как и девушке из полиции, тоже не повезло. Едва он успел обнаружить симпатию к российской власти, он тут же оказался плохим артистом. И даже то, что, в отличие от девушки-сержанта, у него есть за плечами "Вальсирующие", "20-й век" и "Дантон", его не спасет. Вся его жизнь теперь – только Обеликс, пьяное мочеиспускание в самолете и мордовская рубаха.
Пока протест не становится восстанием, самое важное в нем – этическая составляющая. А эстетика протеста – эта самая этика во многом и есть. В обычной жизни можно твердо знать, что девушку, даже если она полицейский, нельзя называть шлюхой, а у Депардье в жизни были не только пьяное мочеиспускание, Обеликс и мордовская рубаха, а "Вальсирующие", "20-й век" и "Дантон". Но когда речь заходит о протесте, тормоза отказывают.
Сначала протестом считаются не самые талантливые пляски на амвоне. Потом, как бы к ним ни относиться, любой порядочный человек должен танцующих защищать, потому что рассуждения о том, что пляски были неталантливы и бессмысленны, трактуются как коллаборационизм, даже если так оно и есть.
И вот – суд над Pussy Riot. Зоной протеста становится двор, по ту сторону линии фронта – автозак, из него выходит покурить девушка в форме. Идеальная провокация – провокация, на которую хоть кто-то обязательно поведется.
Протест по правилам власти
В результате, там, где политическая полемика невозможна, поле, на котором ее приходится вести, обречено становиться странным, если не сказать, диким.
Протест, который романтично начинался на Болотной, быстро нашел себя в рамках предложенного властью жанра провокационной подмены тезиса. И если те, кто за власть, не намерены церемониться с Познером, то как тем, кто против, называть Депардье?
Власть и оппозиция вместе победили оранжевую революцию в России >>
Государству и оппозиции негде меряться силами. Государство живет там, где оно может принимать законы, даже самые замысловатые, а протестующие – там, где до них не дотянуться, потому что с интернетом власть ничего сделать не может. Власть вообще не пытается минимизировать протест, он ей не слишком мешает, ей проще украсть в Киеве Развозжаева, показать кино про грузинских друзей Удальцова и взять интервью у жены Адагамова. Ей проще выглядеть инквизицией и на диво всему миру судить девчонок в балаклавах. Что остается тем, кто против власти, и, положа руку на сердце, в общем-то, не слишком одобряет и девчонок?
Протестная эстетика вместе с этикой становится одномерной, если власть против Удальцова, значит, надо быть за него, если голодает в Астрахани из-за нечестных выборов Олег Шеин, то кому интересно, что в 93-м он вместе с Макашовым ходил на Останкино?
А потом принимается "антимагнитский" закон. Бессмысленно, беспощадно и нарочито – так, чтобы у каждого, кто на что-то надеялся, опустились руки. Чтобы ярость стала бессильной, а то, что вчера было романтическим порывом – простой злобой. Злоба отменяет вкус и искажает хорошее лицо, которым еще вчера светилась Болотная. Не говоря о том, что просто очень жаль прекрасную фотографию, которую сделала Ольга Романова.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
