Материал подготовлен для портала РИА Новости >>
Самодельные чемоданы, по которым бывшие репрессированные узнавали друг друга на улицах, вещи, которые сопровождали их жизнь на зоне, - это лишь часть экспозиции музея "Творчество и быт ГУЛАГа", что в доме 12 в Малом Каретном переулке в Москве.
Коллекция музея начинала складываться еще в конце 80-х годов, сейчас она насчитывает, выражаясь казенным языком, около 2 тысяч единиц хранения. Эти "единицы хранения" - свидетели страшных лет сталинских репрессий, лет, которые не подлежат забвению.
"Все, что здесь собрано, было передано либо самими бывшими политзаключенными, либо их родственниками, - поясняет хранитель музея Светлана Фадеева. - А это и какие-то личные самодельные вещи, и просто предметы лагерного быта, и рукоделие, которое можно назвать произведением искусства, и живопись, и графика".
Искусство требует жертв
Рисовать в лагере запрещалось. Исключение составляли художники, работавшие при культурно-воспитательной части, где подновляли и писали новые номера заключенным, Спрятать краски и холсты от надзирателей было практически невозможно, а вот утаить клочок бумаги и огрызок карандаша удавалось многим.
"Ну как художник может не рисовать?! Разумеется, рисовали. Часто для узника это был еще и своеобразный заработок, - рассказывает Фадеева. - Он по просьбе таких же репрессированных за часть пайки или табак рисовал их портреты. Конечно, изображались заключенные не в лагерных фуфайках, а в костюмах, ведь предназначались эти портреты для родных".
Рисунки передавались родным, как правило, с теми, кто освобождался из заключения: до этого момента портреты, как и прочие наброски, приходилось прятать.
Работы эстонского графика и живописца Юло Соостера попали в музей обгоревшими. Обнаружив рисунки при обыске, лагерные надзиратели швырнули их в печь. Художник сумел спасти свое творчество, за что поплатился выбитыми зубами.
"Жизнь художников, которых приписывали к культурно-воспитательной части, так называемой КВЧ, тоже радужной не назовешь, - рассказывает музейный работник. - Конечно, у них под рукой были и краски, и бумага, и даже холсты, и рисовать они могли, особо не конспирируясь, но это были такие совершенно крепостные творцы. После восхвалений "великому вождю и учителю", отображенных в стенгазетах и лозунгах, они обслуживали начальство исправительно-трудовых лагерей".
Художники рисовали портреты жен и родственников лагерных управленцев, украшали их дома репродукциями известных картин. Чаще всего почему-то сотрудники НКВД делали заказы на работы передвижников: Репина, Сурикова, Саврасова.
Лагерный маникюр
В музейных витринах много изделий с вышивкой, поступивших в основном из мордовских женских лагерей, где на швейных фабриках шили белье для нужд красноармейцев. А потому заключенные имели возможность припрятать и нитки, и кусочки ткани.
Детские распашонки, платочки, футлярчики, салфетки, косметички - женщина и в лагерном бараке хотела оставаться женщиной. В подтверждение тому еще один музейный экспонат. "В моих руках небольшой тканевый мешочек, а в нем - керамический обломок. Никто из посетителей не может догадаться, что же это такое, - рассказывает Фадеева. - А на самом деле женщины использовали этот кусок как пилочку для ногтей".
У каждой из вещей, которые теперь хранятся в музее, будь то самодельные зажигалки, трубки или блокноты, своя история, тесно переплетенная с судьбой владельца.
Почта в никуда
При музее есть и большой архив личных документов политрепрессированных. В нем - протоколы обысков и допросов, фотографии. Здесь собраны письма детей "дорогому Иосифу Виссарионовичу" с просьбой "помочь найти правду" и вернуть родителей и даже записки, выброшенные заключенными на дорогу во время этапирования.
"Для людей, лишенных права переписки, вот такие послания, по сути выброшенные в никуда, были хоть какой-то возможностью сообщить родственникам, где они и что с ними, - поясняет Фадеева. - В конце таких записок всегда была просьба к тем, кто найдет этот клочок бумаги, не пожалеть нескольких копеек, купить конверт и отправить письмо по указанному адресу".
Письма эти все больше из 30-х и 40-х годов, а из 50-х - короткие телеграммы, которые так ждали миллионы людей. Одна из них была отправлена из Москвы в Красноярск в 1956 году Ольге Ноевне Косорез, проживающей на улице Сталина. В этой телеграмме всего три слова:
=РЕАБИЛИТИРОВАН ПРИВЕТ =ШУРА -
Елена Косова
