Наталия Григорьева
Первый после тринадцатилетнего творческого молчания фильм французского режиссера Леоса Каракса "Корпорация "Святые моторы" (Holy Motors) выходит в российский прокат. Премьера картины состоялась на Каннском кинофестивале, в рамках основной конкурсной программы, российские зрители впервые посмотрели "Святые моторы" на ММКФ, а критики со всех концов света не без основания окрестили это кино чуть ли не главным событием года. Что касается самого режиссера, персонажа не менее загадочного, чем его работы, то на каннской пресс-конференции он заявил: "Если после просмотра фильма у вас будут вопросы, то нас здесь уже не будет". Так что приходится разбираться самостоятельно.
Начать стоит с того, что в главной роли здесь – вечный караксовский протагонист Дени Лаван. В 80-х режиссер открыл кинематографический талант до этого театрального актера, сняв его в своем дебютном фильме "Парень встречает девушку" (Boy Meets Girl, 1984). За этим последовали картины "Дурная кровь" (Mauvais sang, 1986) и "Любовники с Нового моста" (Les amants du Pont-Neuf, 1991), сложившиеся в итоге в трилогию. Персонажа Лавана, которого во всех трех фильмах зовут Алекс, повелось с тех пор считать альтер эго режиссера. Небезосновательно хотя бы потому, что имя Алекс – одна из частей настоящего имени Каракса (Алекс Оскар Дюпон). Ко всему прочему и сам Лаван, по-прежнему считающий себя в первую очередь актером театральным, кино не жалует и больше всего снимался именно у Каракса. "Святые моторы" - пятая совместная работа этого дуэта. Помимо названных картин, Лаван сыграл в караксовской короткометражке, вошедшей в небезызвестный (во многом благодаря именно ей) альманах "Токио!" Но подробнее об этом уместнее будет поговорить чуть позже, тем более, что повод точно найдется.
Надо признаться, что Леос Каракс бьет зрителя под дых уже в прологе, причем делает это в буквальном смысле собственноручно. Первый же кадр – вид заполненного людьми кинозала со стороны экрана, этакое направленное на зрителей мейерхольдовское зеркало, что является одним из ключей к пониманию фильма. Далее следует сцена в комнате, где некий персонаж в исполнении Каракса поднимается с постели, подходит к стене и весьма затейливым способом открывает потайную дверь. Через нее он выходит на балкон того самого кинозала и с него оглядывает неподвижных зрителей, как демиург, созерцающий свое творение. И это уже ключ к пониманию Каракса, который заслужил право на некоторое высокомерие по отношению к собственному творчеству – мало какой кинематографист может похвастаться, не снимая добрый десяток лет, таким вниманием к собственной персоне.
Далее режиссер передает эстафету Дени Лавану, которого в "Святых моторах" зовут месье Оскар. Рано утром он выходит из дома, прощается с семьей, садится в белый лимузин, за рулем которого элегантная Селин (Эдит Скоб). Она повезет его на разные так называемые встречи, перед каждой из которых Оскар будет преображаться до неузнаваемости. Он одевается хромой старухой, наемным убийцей, стариком, предстает даже в образе месье Говно из упомянутой выше короткометражки. Все метаморфозы происходят на заднем сидении лимузина и на глазах у зрителя, обнажая театральную составляющую процесса – от наложения грима до работы над пластической партитурой роли. И снова хочется вспомнить о Мейерхольде с его биомеханикой, ведь подготовка месье Оскара, а следовательно и самого Лавана, позволяет из сгорбленного старика превращаться, когда того требует сценарий, в гимнаста. Дени Лаван, для которого театральная составляющая важнейшая в работе даже над киноролью, демонстрирует весь путь актера, живущего от роли к роли, постоянно меняющего личины. Как его герой, каждую ночь засыпающий в новой постели.
Под этим слоем тут же возникает следующий, так сказать общечеловеческий. Еще Шекспир, помнится, восклицал "Весь мир театр, а люди в нем – актеры", с тех пор ничего не изменилось. Понимать героя Лаван исключительно как артиста, оживающего согласно расхожему мнению только на сцене, по меньшей мере недостаточно. Жизненный путь здесь – концентрированная история и человечества, и каждого человека, изо дня в день примеряющего на себя сотни масок в зависимости от окружения и ситуации. Многие из образов мирно уживаются рядом, однако бывают случаи, когда для того, чтобы появился новый, необходимо, как показывает нам месье Оскар, убивая себя же в нескольких сценах, избавиться от предыдущего. Ну чем не зеркало, установленное на сцене и отражающее зал?
Что же до самого режиссера-демиурга, то его появление в собственной картине не ограничивается эффектным выходом вначале, хотя дальнейшее присутствие и не столь очевидно. Но Каракс не был бы Караксом, если бы не запутывал зрителя аллюзиями – историческими, политическими, кинематографическими – не цитировал самого себя, не играл с давно придуманными персонажами, не иронизировал над самим собой. Некоторые из персонажей узнаваемы, как месье Говно, который появляется на парижском кладбище Пер-Лашез и похищает участвующую в фотосессии модель. Почти безмолвная героиня Евы Мендес – то ли Эми Уайнхаус в лучшие годы, то ли "Свобода, ведущая народ" - покорно позволяет существу утащить себя в грязное подземелье. Мощная политическая и одновременно художественная метафора, снятая местами весьма комично, дабы сбить невольно нарастающий при таких масштабах пафос.
Грустной самоиронии исполнена даже ностальгия Каракса по ушедшей "золотой эпохе" кинематографа. В одном из эпизодов месье Оскар жалуется начальнику, что его профессия потеряла смысл. Хотя бы потому, что раньше камеры были больше человеческого роста, а теперь вообще незаметны. Сам Лаван в интервью говорит, что именно здесь, возможно, лежит разгадка названия фильма: те самые "Святые моторы" - не что иное, как намек на ушедший в небытие режиссерский клич "Мотор!". Нарочито в этом контексте звучит информация о том, что снят фильм целиком и полностью на цифровую HD-камеру. Что это значит для самого Каракса – финал или начало нового этапа?
Такой же вопрос возникает и после кульминационной сцены встречи месье Оскара со своей коллегой, женщиной по имени Джина в исполнении неузнаваемой и обворожительной Кайли Миноуг, которая также разъезжает в белом лимузине и перевоплощается согласно заданиям свыше. Достаточно сказать, что сталкиваются они случайно у подъезда заброшенного универмага "Самаритэн" и беседуют на крыше с видом на давно отремонтированный Новый мост. Все это - то ли прощание с Алексом, со своими картинами и с кино в целом, то ли продолжение собственной бесконечной истории, то ли начало новой – ведь у Оскара пока только один фильм, тогда как у Алекса их было три. Мир, кажется, готов ждать новых фильмов Каракса сколь угодно долго, пусть только им не будет конца. Ради всего святого.
