ПЕРМЬ, 26 сен - РИА Новости, Анна Банасюкевич. Ретроспектива фильмов чешского режиссера Петра Зеленки, ставшего лауреатом номинации "ИМЯ" на фестивале "Текстура-2012", началась в среду с показа фильма "Карамазовы".
"Карамазовы" - о том, как небольшой чешский театр приезжает на необычный фестиваль, в рамках которого несколько коллективов из разных стран Европы играют свои спектакли на полузаброшенном, но функционирующем заводе в Польше.
Иногда кажется, что фильм снят почти документально - в прелюдии кадры о том, как актеры собираются в дорогу, садятся на автобус, грубовато шутят над встречающей их девушкой. Большую часть спектакля занимают сцены из репетиций спектакля - актеры разыгрывают большие сцены, поставленные по мотивам романа Достоевского. Зеленка ничего не придумывал специально - театр из Чехии играет этот спектакль и сегодня, он до сих пор в репертуаре.
"Этот театр действительно существует, они играют спектакль по мотивам романа Достоевского в течение десяти лет. Я просто взял этот театр и создал им другие условия, поместил в другой контекст и придумал историю вокруг этого", - рассказал перед показом Петр Зеленка.
Театр, перформанс, современное искусство давно обжило индустриальные интерьеры - тенденция превращения бывших фабрик и заводов в культурные центры стала традицией для Европы, происходит это и в России. Камера в фильме периодически крупным планом фиксирует какой-нибудь крюк или другой элемент интерьера. Текст Достоевского в таком антураже приобретает какое-то новое драматичное звучание, лишившись привычного контекста подмостков. К тому же, коллизии спектакля незаметно вторгаются в жизнь - один из эпизодов связан с попытками актера уехать на съемки. Тайком от режиссера он собирается в дорогу, но, оказывается, что его паспорт надежно спрятан - потом этот паспорт случайно порвут в одной из сцен спектакля. Режиссер просто спрятал его в реквизит.
Репетиции "Карамазовых" вступят в сложное взаимодействие с трагедией одного из случайных зрителей-рабочих. Еще в самом начале актеров предупреждают - надо соблюдать правила безопасности, ведь совсем недавно семилетний сын одного из рабочих упал с какого-то заводского мостика, сломал позвоночник, и теперь врачи борются за его жизнь. Рабочий - светловолосый человек средних лет, поджарый, невысокий, с внимательными светлыми, чуть-чуть водянистыми глазами, завороженно наблюдает за репетициями. Как будто горе обострило его восприятие, как будто вопросы Бога, справедливости, веры, основ бытия стали для него слишком конкретными, отнюдь не абстрактными.
Оставаясь молчаливым, но сверхэмоциональным наблюдателем, он находится слишком близко к происходящему, граница между театром и жизнью почти стирается. Да и актеры, зная о горе, которое так близко к ним, становятся по-другому ответственными. Одна из репетиций прерывается телефонным звонком, звуком упавшего предмета: рабочему сообщают плохую новость. Спектакль замирает, чтобы скоро продолжится снова. И даже жена, прибежавшая на завод, хлещущая мужа по щекам, не в силах заставить его уйти до финала.
Зеленка снова ставит не новый вопрос о взаимоотношениях искусства и жизни, о вторжении вымысла в реальность, об ответственности художника. Но здесь эти темы поданы совсем не ходульно, очень тонко, без какого-либо нажима. Режиссер, не акцентируя свое авторство, будто деликатно наблюдает за происходящим, заставляя зрителя ежиться от сдержанного трагизма и предчувствия чего-то неотвратимого. Трагический исход неизбежен и даже не вызывает протеста и желания обвинить кого-то. Выстрел, не написанный Достоевским, но венчающий фильм Зеленки, и бредущие по унылому околозаводскому пейзажу актеры как будто еще раз подтверждают страшноватую кровавую связь искусства и жизни.
