22 июня по инициативе писательницы Людмилы Улицкой в интернете стартовал конкурс рассказов о послевоенном детстве, который завершится выходом к 9 мая 2013 года сборника лучших историй. Прочитать самые интересные из них можно будет на сайте издательства АСТ и агентства РИА Новости.
Борис Иванов
Киселёв и гитара
1947 год. Моя семья - а это всего лишь я, 8-летний малолетка и затюканная работой мать - обитала на самой-самой окраине небольшого шахтёрского городка Прокопьевска в Кузбассе, в посёлке Южный на улице Павлоградской. Дальше посёлка была только цепь обвалов, образующихся после того, как из недр земли выдадут "на-гора" необходимый стране уголь. В залитых водой обвалах мы купались - и у каждой пацанской компании был свой личный обвал. В сухих играли в футбол. Мячом поначалу была какая-то старая шапка, потом обшитая оболочкой куча тряпок и, наконец, по мере роста мастерства, общими усилиями был куплен мяч. Ах, какой был замечательный мяч! Сначала его по очереди надували ртом, аж приседая от натуги, потом завязывали плотно пипку, прятали её под шершавую оболочку и шнуровали сыромятным шнурком. Наш мяч был предметом зависти соседских улиц, и иногда мы даже снисходительно приглашали соседей на игру в свой обвал. Другим захватывающим делом было взрывание капсюлей. Мы добывали их на терриконах, куда по канатной дороге вагонетки вывозили из шахты породу и наверху её вываливали. В этой породе и попадались невзорвавшиеся капсюли. На дне обвала мы разжигали костёр, бросали туда капсюль и стремительно мчались в укрытие. Несколько секунд - и взрыв! Особо ценился медный капсюль - его взрыв напрочь размётывал костёр.
Улица Павлоградская состояла из двух десятков частных домиков с непременными огородами и двух оштукатуренных бараков о двух этажах. В каждом бараке обитало по два десятка семей. На всех насчитывалось человек тридцать пацанвы разного возраста (кстати, в ходу у нас было слово не "пацаны", а "огольцы") и не более десятка взрослых мужиков. Главы семейств были существами суровыми и загадочными, мы их видели редко и слегка побаивались. На работу они уходили, когда мы ещё спали. Обычно в 5 утра расположенная рядом шахта давала первый гудок - это чтобы рабочий люд проснулся и готовился к трудовым подвигам. В 6 часов второй гудок - всё, выходи из дома!
В мирной жизни улицы дважды в месяц были дни тревоги и беспокойного ожидания. Это были дни "аванса" и "получки". Уже с середины дня матери семейств становились озабоченными и сердитыми, нещадно раздавая ребятне подзатыльники. А часам к 7-8 вечера начинали тревожно вглядываться в начало улицы - надеялись издали углядеть, в каком состоянии появится "мой". Главное было не в том, что появится "выпимши" - это дело законное, привычное и неискоренимое. Главное, чтобы шёл всё-таки на своих-двоих и не пропил бы всю получку. Обычно отцы семейств являлись домой под хорошим хмельком, но добрые и весёлые, со всеми здоровались, раздавали угощенье. Именно в эти дни безотцовщина судорожно сглатывала слюну, толкалась неподалёку, ожидая, когда из подъезда появится счастливец с сытыми глазами и отцовскими подарками в карманах.
В один из таких дней мой погодок Генка Киселёв, ожидая отца в куче огольцов, выбрал момент тишины и солидно произнёс, глядя куда-то в сторону:
А мне батя обещал гитару купить - и замолк, ожидая реакции. Мгновенно установилась тишина и мы все уставились на Генку. Гитара? Да быть такого не может! На всей нашей Павлоградской улице было лишь два музыкальных инструмента - две старенькие балалайки. А тут вдруг - гитара! Для Генки!
- Врёшь ты, Генка! Быть того не может! - был единодушный вердикт. Генка, видно, и сам сомневался, не верил, он лишь насупился и не спорил.
День получки заканчивался. То одна, то другая мамаша, углядев "своего", торопилась подхватить его и утащить в недра барака. Если тишина в квартире сохранялась - значит, всё в порядке, получка сохранена и теперь надёжно припрятана. "Сам" же, лихо выбив ладонью пробку из принесённой "чекушки" и приняв внутрь её содержимое, мирно уснул до утра.
И вот в начале улицы показался Киселёв. Приветливый, добродушный, разговорчивый - и в руках его действительно была гитара! Блестящая, новенькая, с шикарным бантом на грифе! Не гитара, а мечта, такой не было не только на нашей Павлоградской улице, но, наверное, и во всём посёлке! Генка стремглав бросился к отцу, они прошли мимо, при этом Генка бросал на нас горделивые взгляды:
Я же говорил, говорил! А вы-ы....- Киселёвы и гитара скрылись в тёмном зеве подъезда. Разойтись мы, конечно, не могли, тут же возник жаркий спор о достоинствах Генкиной гитары. Мы с нетерпением ждали - через час ли, через два - но Генка обязательно появится с инструментом, может быть, даже даст кому-нибудь подержать в руках это чудо, подёргать новенькие струны!
По летнему времени окна во многих квартирах распахнуты. Открыты они и у Генки. И вот оттуда через какое-то время стали доноситься голоса - самого Киселёва и его жены, "Киселихи" по уличному. Преобладал, конечно, голос Киселихи. Он то спадал, то повышался до крика. Изредка слышалось глухое "бу-бу-бу" Киселёва. Явно назревал скандал. Потом, как перед грозой, небольшое затишье, и всё взорвалось пронзительным криком "И-и-и.... Убиваю-ю-т!" и из подъезда вихрем вылетела Киселиха. За ней гнался Киселёв. Всклокоченный, с гитарой в руке, он пытался схватить жену то за развевающиеся волосы, то за одежду. Он не дотягивался чуть-чуть, ещё три-четыре шага - и догонит, схватит, и тут уж ей не поздоровится! Но внезапно Киселёв споткнулся и со всего маху грохнулся на дорогу. Взвилось облачко пыли. А Киселиха, не переставая заполошно кричать своё "а-а-а...", вихрем пронеслась мимо нас и скрылась за углом дома. Киселёв полежал на дороге, потом сел, потом медленно поднялся и побрёл к подъезду.
Внезапно он остановился, поднял гитару и изо всех сил хряснул ею по перилам крыльца.
Гитара жалобно пискнула, веером брызнули блестящие щепки. Киселёв отшвырнул оставшийся в руках гриф и скрылся в подъезде. Несколько секунд на улице стояла полная тишина. Потом женские головы в окнах исчезли, мы - огольцы - занялись игрой в "ножички", всполовшившиеся было куры вновь озабоченно стали рыться в пыли.
Так и осталась улица Павлоградская без гитары, лишь при двух старых балалайках.
Работы на рассмотрение писательницы можно присылать до 1 октября по адресу: detstvo-49@yandex.ru, а также на сайт "Сноба" и "Вечерней Москвы".
Текст рассказа предоставлен издательством АСТ
