С какой точки зрения ни взглянуть на годы, отделявшие Тильзит от вторжения Наполеона в Россию, неизменно напрашивается вывод о том, что крах русско-французского союза и приближение войны не были чем-то удивительным. Наполеон намеревался создать империю на территории Европы или по крайней мере добиться такого преобладания, которое отказывало в праве на существование независимым великим державам, не подчинившимся французским порядкам. В то время Российская империя была слишком могущественной, а ее правящее сословие слишком гордым, чтобы без упорной борьбы принять господство Франции. Результатом этого стала война 1812 года.
В какой-то мере главная трудность в понимании событий тех лет заключалась в том, что Наполеон "шел к империи ощупью". Другими словами, он не всегда правильно расставлял приоритеты и соотносил конечные цели с используемыми средствами, нередко прибегая к тактике запугивания и устрашения, вредившей его собственным планам. По знаменитому выражению американского историка Пола Шредера, Наполеон никогда не видел слабого места, если только специально к этому не стремился. Кроме того, его взгляды на экономику часто были незрелыми, а понимание военно-морских вопросов ограниченным. Хотя такой взгляд и справедлив, но все же только отчасти.
Империя Наполеона прежде всего являлась результатом резкого роста могущества Франции в годы революции 1789 г. Этот рост явился для всех неожиданностью. Кроме того, французская экспансия была движима как стремлением к военным трофеям, распространенным в рядах армии, так и желанием французского правительства переложить расходы по содержанию этой армии на плечи других государств. Большую роль играла и личность Наполеона. Однако стратегию Франции следует оценивать в контексте политики других великих держав, учитывая прежде всего ее многовековую борьбу с Великобританией. После 1793 г. превосходство Англии на море более или менее ограничило французский империализм пределами европейского континента. Огромные территориальные приобретения вне Европы, сделанные англичанами после 1793 г., не говоря уже об их растущей экономической мощи, означали, что до тех пор, пока Наполеон не придаст некую форму Французской империи внутри Европы, борьба с Великобританией будет проиграна. Справедливо и то, что Наполеон мешал самому себе тем, что никогда не разрабатывал целостного и реалистического плана создания и сохранения такой империи. С другой стороны, век Наполеона был столь недолог, что это вовсе не удивительно.
Главные соперники Наполеона – Британская и Российская империи – не были миролюбивыми демократиями, заботящимися о том, чтобы сидеть дома и заниматься своим садом. Они представляли собой склонные к экспансии и грабежу державы. Многое из той критики, которая раздавалась в адрес Наполеона, могло быть отнесено, например, на счет британской экспансии в Индии, осуществлявшейся в то самое время. Это касалось, например, вывоза индийских богатств в Великобританию, который производился наместниками английской короны на субконтиненте, и того влияния на отрасли индийской обрабатывающей промышленности, которое было вызвано включением их в экономическую систему Британской империи на условиях, продиктованных Лондоном. Наряду с этим в 1793–1815 гг. основным двигателем английской территориальной экспансии в Индии служило наличие превосходной, но очень дорогостоящей армии европейского образца, которой требовалось завоевывать новые земли для того, чтобы оправдывать свое существование и покрывать расходы, шедшие на ее содержание, и которая буквально питалась грабежом. Особенно при Ричарде Уэлсли английская территориальная экспансия велась с одержимостью, достойной Наполеона, и отчасти оправдывалась ссылкой на необходимость сохранения позиций Англии в Индии перед лицом французской угрозы.
Суть заключалась в том, что создать империю внутри Европы было гораздо сложнее, чем за морем. Одной из причин этого являлась идеология. В Европе Французская революция возвеличила принципы главенства нации и народного суверенитета, которые в общем-то являлись антитезисом империи. Опыт наполеоновских войн – в области экономики, равно как и военного дела – не дал ничего для того, чтобы оправдать идею империи внутри Европы в глазах европейцев. В то же время общественное мнение в Европе в целом более, чем ранее склонялось в пользу идеи цивилизаторской миссии Европы и присущего ей культурного превосходства над всем остальным миром. Французы, имея на то некоторые основания, видели себя в качестве авангарда европейской цивилизации и особенно малоцивилизованными считали восточные окраины европейского континента. Но даже они едва ли применяли к европейцам тот подход, которого придерживался один из высокопоставленных сановников Великобритании и который акцентировал внимание на "извращенности и порочности коренных обитателей Индии в целом". Хотя если бы они это и сделали, немногие европейцы им бы поверили.
На тот момент более значимым был тот факт, что англичане в Индии выступали в качестве наследников моголов. Империя едва ли была новостью в Индии, а режимы, свергнутые англичанами, в большинстве случаев не были древними и не успели пустить глубокие корни. Несмотря на утверждения, высказанные задним числом мифотворцами националистического толка, Наполеону в Европе обычно не приходилось сталкиваться с нациями в полном современном значении этого слова. Однако многие режимы, с которыми он имел дело, были глубоко укоренены в обществах, находившихся под их управлением. Правителя с подданными связывали история и древние мифы, общая религиозная принадлежность и местная высокая культура.
Но важнее всего было то, что в Европе сложилась иная геополитическая ситуация. Замечания генерала Л. Л. Беннигсена вскрывают суть геополитической неуязвимости Великобритании в Индии. Перед претендентом на роль общеевропейского императора стояла куда более трудная задача. Любая попытка установить господство на континенте навлекла бы на голову того, кто рискнул ее предпринять, афронт коалиции великих держав, общий интерес участников которой заключался в сохранении независимости каждого из них, и на вооружении которой стояли военные машины, чьи механизмы были отточены многовековыми баталиями с использованием самых передовых технологий и форм организации. Если бы даже, как это было в случае с Наполеоном, предполагаемый император сумел завоевать внутренние районы Европы, ему по-прежнему противостояли бы два полюса силы в лице Англии и России. Его положение усугублялось бы тем, что покорение периферии требовало от захватчика одновременной мобилизации двух типов силы. Применительно к Великобритании это означало мобилизацию военно-морских сил, в случае же с Россией речь шла о задействовании военно-логистического ресурса, которого хватило бы для проникновения в пределы России и успешного движения до Урала. Этот вызов, с которым в ХХ столетии столкнутся немцы, был настоящим испытанием.
Ливен Д. Россия против Наполеона: борьба за Европу, 1807-1814. Пер. с англ. А. Ю. Петрова. - М: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН); 2012. - 679 с. илл.
Доминик Ливен - британский историк, лектор Лондонской школы экономики и член Британской академии, специалист по теме участия России в наполеоновских войнах.
