Константин Богданов, обозреватель РИА Новости.
США успешно отгрузили на Марс четвертый марсоход за 16 лет. Россия, недавно пережившая болезненную неудачу станции "Фобос-Грунт", пока не может похвастаться подобными успехами в исследованиях Красной планеты. Но от нее этого, по-видимому, уже и не требуется: насущной потребностью отечественной космонавтики становится не столько реализация амбициозных проектов в дальнем космосе, сколько планомерное восстановление национальной космической инфраструктуры.
К Марсу проявляется "Любопытство"
Марсоход Curiosity ("Любопытство") успешно совершил посадку принципиально новым методом: был спущен на поверхность с помощью тросов с пролетающей над нею платформы. Притом посадка осуществлялась в автоматическом режиме из-за 14-минутной задержки с прохождением сигнала между Землей и Марсом.
Отработка подобных радикальных инноваций в таких тонких проектах, как полет к Марсу, говорит не только о должном уровне здоровой инженерной наглости, но и о накопленном за долгие годы технологическом фундаменте.
Американская марсианская программа на подъеме: начатая еще в 60-х годах автоматическими станциями "Маринер" и потом продолженная в 70-е "Викингами", в 90-е годы она развернулась к идее "долгоиграющих" многолетних исследований с мобильных марсоходов.
Советская космонавтика, добившаяся заметных успехов в исследовании Венеры, на Марсе терпела неудачу за неудачей. Продолжилась эта нехорошая традиция и после 1991 года.
Неудачники сбиваются в стаи
Свой ход в нынешней марсианской игре Россия уже пропустила: эпопея со злосчастным "Фобос-Грунтом", трудолюбиво раскрученная прессой, еще долго будет икаться Роскосмосу. За 15 лет это была уже вторая отечественная попытка устроить грандиозную экспедицию к Марсу: в 1996 году в Тихий океан при старте рухнула станция "Марс-96", надолго отбросив назад российские программы исследования Красной планеты.
В данный момент, несмотря на очевидное признание того факта, что условный "Фобос-Грунт-2" неизбежно придется запускать, руководство Роскосмоса занимает весьма умеренную позицию. И связана она с тем, что российской стороне представилась интересная возможность зарубежной кооперации в деле исследований Марса.
Возможность эта связана с третьим марсианским проектом – уже от Европейского космического агентства (ЕКА). Его неприкаянный проект ExoMars имеет длинную историю, сутью которой является настойчивое желание европейцев "прислониться" к кому-то из крупных космических игроков, поскольку иллюзий относительно возможности самостоятельно потянуть сложную многосоставную миссию в ЕКА не испытывали.
Поначалу станцию хотели выводить на российских "Союзах" с разгонными блоками "Фрегат". Потом речь зашла о США: аппаратура проекта ExoMars должна была запускаться двумя сериями на американских носителях Atlas.
Но позже НАСА, ободренное успехами действовавших марсианских миссий (Spirit и Opportunity), а также прогрессом в подготовке запуска Curiosity, отказалось от сотрудничества с ЕКА. К тому же американский марсоход MAX-C, который должен был лететь к Марсу в рамках ExoMars, попал под сокращение бюджета, а в образовавшейся конфигурации миссии для американцев выгоды было немного.
В итоге два марсианских неудачника опять нашли друг друга: ExoMars получит большой пакет научной аппаратуры из России, а выводиться он будет на отечественных "Протонах". Европе все в плюс, а консервативный подход Москвы позволит, с одной стороны, выиграть время на создание новых решений для дальних космических автоматов, а с другой – не создаст особого простоя для исследователей из Академии Наук, чья аппаратура поедет на Марс на европейской платформе.
Открыты на переучет
Третий подход к марсианскому снаряду может стать для России (в числе прочих решений по "переоценке всех ценностей") решающим и с точки зрения формулировки новой национальной философии космических исследований.
Довольно очевидно, что нынешняя стратегия, основанная на экстенсивной (хочется сказать – "хищнической") эксплуатации советских запасов (технологий, кадров, инфраструктуры, решений), зашла в тупик.
Залповый "салют" неудачными и частично-неудачными запусками во время "Года Космоса" в 2010-2011 годах вскрыл эту проблему со всей остротой: в отрасли нарастает системный кризис. Продолжать упорствовать в привычном сознании себя космической державой номер один – значит, попросту угробить остатки национальной космонавтики в погоне за недосягаемыми амбициями.
Отрасль напоминает изрядно растренированного спортсмена, которому в связи с внезапно нашедшимися деньгами и еще более внезапно начавшимися соревнованиями нарисовали скомканный график втягивающих тренировок, а потом потребовали показать результат. На авось – вдруг побежит?
Однако события 2010-2011 годов показали, что нахрапом результат уже не получить. Сперва инженерные кадры и производственно-технологические ресурсы придется подвергнуть строгому переучету и планомерно восстанавливать на требуемых участках, загружая отрасль реалистичными задачами с контролируемым исполнением.
В этом смысле участие России в ExoMars хорошо хотя бы тем, что не были произнесены роковые слова "мы отказываемся от исследований дальнего космоса, пока не отработаем до совершенства свои решения – например, на лунных автоматах". Этих слов многие ждали от руководства Роскосмоса после неудачи "Фобос-Грунта".
От исследований дальнего космоса Россия не отказалась, но де-факто признала свою неспособность в данный момент осуществлять эти исследования в одиночку, сосредоточившись на насущных задачах: вводе новых ракет-носителей ("Ангара"), новых космических кораблей (наследника многоразового ППТС – "Перспективной пилотируемой транспортной системы"), новой инфраструктуры (космодром Восточный). Новых кадров, наконец. И новых платформ для дальних автоматов.
И вот когда все это заработает хотя бы на уровне классического советского космоса образца 1991 года – с его станцией "Мир", кораблями "Союз" и отработанными системами запуска – вот тогда и только тогда можно будет осмысленно отвечать на вопрос: может ли отечественная космонавтика в одиночку поднять вариант типовой американской миссии на Марс?
Отвечать осмысленно – это не в стиле "да, может/нет, не может", а "может к 20.. году, для чего потребуются N миллиардов рублей (подробная смета в приложении 1) и следующие действия:…".
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
