Михаил Ростовский
Во времена иные некие злопыхатели довольно остроумно переделали советский официозный лозунг 1961 года "Все во имя человека, для блага человека!". Из введения к принятой XXII съездом программе КПСС родился политически некорректный анекдот: "У нас действительно все во имя и для блага человека! И все мы даже знаем имя этого человека!"
Если перенестись в июль 2012 года и применить этот анекдот к российской внешней политике, то да, мы действительно знаем имя этого человека. И, боже упаси, это не тот, о ком вы подумали. Человека, которого я имею в виду, зовут Башар Асад. А работает он, как и его покойный отец, президентом Сирийской Арабской Республики.
В политике действует принцип "своя рубашка ближе к телу". И поэтому не верю, что ради поддержки нынешних лидеров в Дамаске Россия может отправить в Сирию свои войска. Но, если исключить такие крайности, иногда кажется, что нет таких жертв, на которые Москва сегодня не готова пойти ради "спасения рядового Асада".
Очередная громкая перебранка с Западом? Пожалуйста! Публичная ссора с такой серьезной страной, как Саудовская Аравия? Тоже пожалуйста! Затяжной идеологический конфликт с практически всеми суннитскими политическими силами Ближнего Востока? Плохо, конечно. Но раз надо, так надо!
Для такого упорства должны быть веские причины. И у российского руководства, как оно считает, такие причины есть. Дело, конечно, не в личных симпатиях москвичей к Башару Асаду. В большой международной политике первичны интересы, а не личные симпатии. Дело в том, что в Москве Башара Асада считают человеком-символом. В глазах российских политиков лидер Сирии — символ сопротивления очередной насильственной попытке переделать мир по западному образцу.
Я тоже всей душой за невмешательство в чужие внутренние дела. И я тоже не очень верю высокопарной западной риторике по поводу Сирии. Но вот в правильном ли свете мы видим Башара Асада и ситуацию в его стране? И правильно ли мы понимаем свои национальные интересы в сирийском конфликте?
В мемуарах известного советского дипломата Олега Гриневского я наткнулся на вот какой интересный пассаж об отношениях Москвы и Дамаска в 1970-е годы.
"Немало путаницы в советско-сирийские отношения внесла кипучая энергия Нуритдина Акрамовича Мухитдинова - посла СССР в Дамаске с 1968 по 1977 год. Свой пост посла в Дамаске он рассматривал как нечто близкое к должности секретаря обкома партии: что бы ни произошло в Сирии, отвечает он, посол.
Поэтому случиться там могло только хорошее. Из Дамаска шли депеши, рапортующие об очередных успехах Сирии в развитии промышленности, сельского хозяйства и т. д. И, конечно же, в первую очередь - о чувстве горячей любви и дружбы, которое сирийский народ питает к своему "старшему брату".
И вслед за этими словоизвержениями — неизменные просьбы: предоставить Сирии очередной заем на несколько сотен миллионов рублей; поставить военную технику, сельскохозяйственные машины; всякую иную помощь на самых льготных условиях, а фактически бесплатно, как стране, борющийся против империализма.
Все эти телеграммы шли по большой разметке "наверх", всем членам политбюро, и встречали там самую благоприятную реакцию. Все, что просил Мухитдинов, обычно давали".
А вот какую ответную "помощь" за это оказывали нам сирийцы. По рассказу того же Олега Гриневского, в 1976 году председатель совета министров СССР Алексей Косыгин посетил с визитом Сирию. И именно этот момент радушные хозяева — не предупредив Косыгина — выбрали для ввода своих войск в Ливан.
Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы оценить размер подставы. Союзник по отношению к союзнику в принципе не может себя так вести.
Но с Мухитдинова и на этот раз все было как с гуся вода: "Зачем сеять панику? Сирия и Ливан — два брата. Один пришел помогать другому. А Алексея Николаевича Асад просто постеснялся беспокоить по пустякам. Незачем ему размениваться на мелочи!"
Реакция Косыгина была, естественно, абсолютно адекватной. Но он так и не нашел выхода из устроенной Асадом ловушки: "Что бы я ни сделал, будет либо плохо, либо очень плохо. Если сказать публично всю правду — что наши союзники сирийцы с нами не посоветовались, то, во-первых, никто не поверит. А, во-вторых, спросят: кто же ведущая сила в этом союзе - СССР или Сирия? Получается так, что хвост вертит собакой. Остается одно - промолчать".
Со времени описанных выше событий прошло 36 лет. Все их участники давно сошли с активной политической сцены. Но, с моей точки зрения, динамика отношений между Москвой и Дамаском не изменилась: хвост по-прежнему вертит собакой.
У всех других участников сирийской политической драмы на кону реальные интересы. Башар Асад и состоящая в основном из представителей небольшого шиитского религиозного течения алавитов сирийская правящая верхушка борются за собственное выживание — и политическое, и физическое. Сирийская оппозиция хочет захватить власть.
Иностранная группа поддержки сирийской оппозиции — Запад, Саудовская Аравия, другие исламские государства, где правят сунниты — пытаются ослабить влияние союзного режиму Асада шиитского Ирана. Тегеран, соответственно, старается этого не допустить.
А вот какими своими глобальными интересами в Сирии руководствуется Москва? Возможность использования нашим военно-морским флотом сирийского порта Тартус, многолетние традиции военно-технического сотрудничества с Дамаском — это все, конечно, важно, но не глобально.
Россия бьется не из-за военно-морской базы. Как уже сказано выше, Россия бьется ради принципа. "Вчера Триполи, сегодня Дамаск, далее везде" - вот о чем на самом деле думают российские политики. В Москве уверены, что нынешний сирийский кризис — это своеобразная вариация американского вторжения в Ирак в 2003 году.
Но так ли это? Мне кажется, что между Багдадом-2003 и Дамаском-2012 существует принципиальная разница. В случае с Ираком девять лет американцы инициировали смену политического режима извне и поэтому обрели проблем по полной программе. В случае с современной Сирией попытка смены режима инициирована изнутри. А американцы и прочие союзные им внешние игроки всего лишь мастерски "оседлали волну".
Где это оставляет Россию? Не просто в роли защитника статус-кво. Мы защищаем то статус-кво, которое неизбежно изменится. Количество врагов алавитского режима в Дамаске достигло уровня критической массы. Хотим ли мы того или нет, но Асада рано или поздно сметут.
Во всех мировых столицах это прекрасно понимают. Не случайно тоже вроде бы союзный режиму Асада Китай ведет себя подчеркнуто "скромно". Главным официальным защитником нынешних властей Дамаска на мировой арене сегодня остается Москва и только Москва.
Ну и чего мы получим после неизбежного конца нынешнего этапа сирийской драмы? Когда в 2001 году я путешествовал по Сирии, к русским там относились предельно доброжелательно. Останется ли такое отношение и при новом сирийском политическом режиме? Не уверен. И наши политические потери не ограничится рамками только одной страны. Речь идет о грандиозных геополитических потерях в масштабах всего Ближнего Востока.
И ради чего мы идем на такие жертвы? Ради чего мы фактически таскаем для Ирана каштаны из огня? "Ради торжества международного права" - ответил мне на этот генерал Леонид Ивашов, с которым мы на днях дискутировали в эфире одной из московских радиостанций.
Но, помилуйте, какое отношение к праву имеет режим Асада? Точно такое же, какое имел к праву режим Каддафи к Ливии — никакого. Это в Западной Европе президента можно убрать с помощью права или голосования. Режим Асада держится на штыках. И убрать его можно тоже только штыками. И прощу заметить: это не оценочное суждение. Это правда жизни.
Лозунг "все во имя человека, для блага человека" - великолепен. Но боюсь, что в Сирии мы выбрали не того человека.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
