Если черного кобеля не отмоешь добела, то с политическими партиями сделать это иногда получается. В дни заката Советского Союза мексиканцы заставили российское народонаселение поверить в то, что "Богатые тоже плачут". А сейчас они дали и нам, и всему миру мастер-класс по реабилитации политических партий.
На президентских выборах в Мексике победителем пока (пока – потому что официально имя нового президента будет объявлено через два месяца – 6 сентября, после изучения возможных протестов) объявлен кандидат от Институционально-Революционной партии Энрике Пенье Ньето. Эта новость не вызывает у вас особых эмоций? Тогда представьте себе такую ситуацию. КПСС не разваливается в 1991 году, становится полноценной оппозиционной партией и спустя двенадцать лет выигрывает президентские выборы.
Так вот, если все предельно упростить, то до 2000 года Институционально- революционная партия была мексиканским эквивалентом КПСС. Нет, пресловутой "шестой статьи" о ведущей роли только одной партии в мексиканской конституции, конечно, не было. Но с 1929 года страна по сути являлась однопартийным государством. А ИРП была становым хребтом особой, предельно специфической мексиканской модели авторитаризма.
В чем именно заключалась авторитарная мексиканская специфика? До прихода к власти "институциональных революционеров" страну бросало из крайности в крайность. Либо государственные начальники сменялись здесь с калейдоскопической быстротой. В 1914 году, например, Мексикой правили пять разных президентов. Либо какой-либо каудильо задерживался в президентском кресле на уж совсем неприличный отрезок времени. Например, правитель Мексики на стыке ХIX и ХХ веков генерал Порфирио Диас в обшей сложности рулил государством больше тридцати лет.
Своего апогея мексиканский политический хаос достиг в 1928 году, когда в ресторане в городе Мехико застрелили только что избранного президента. Элита страны поняла: так больше жить нельзя. И вскоре в Мексике фактически появилась новая политическая система.
В конституцию внесли строгий запрет: одно и то же лицо может находиться на посту президента только один шестилетний срок. Зато отслуживший свое президент, советуясь с другими членами партийной верхушки, мог самолично выбирать себе преемника. Таким образом, все внутриэлитные политические разногласия стали разрешаться не в ходе боев на улицах, а в рамках одной партии.
А сама эта партия разрослась до размеров бегемота. Ей всегда принадлежало абсолютное большинство в палате депутатов. Все губернаторы штатов и все сенаторы обязательно были членами ИРП. На каждых президентских выборах ее кандидат обязательно получал около 70% голосов.
За 71 год правления ИРП (партия несколько раз меняла свое название, я использую самое последнее) в Мексике случалось всякое. Был бурный экономический рост. Были шестилетки по образцу советских пятилеток. Была национализация собственности американских нефтяных корпораций. Но ближе к концу ХХ столетия ИРП стала однозначно ассоциироваться с коррупцией и политическим разложением.
И тут случилось то, что должно было случиться. На президентских выборах 2000 года победу одержал представитель оппозиции Винсенте Фокс. На следующих выборах удача вновь не улыбнулась ИРП. Но, как мы могли убедиться, партия не развалилась после потери статуса "руководящей и направляющей". В оппозиции ИРП сумела перегруппироваться и выучить нужные уроки.
Я первым готов признать: современная Мексика – не та страна, на которую стоит ориентироваться в политическом плане. Значительная часть территории государства фактически находится под контролем наркомафии. Уровень насилия в Мексике достиг запредельных значений. Спасаясь от организованной преступности, богатые жители приграничных районов в массовом порядке переезжают в США.
Тем, кто остается, приходится жить в состоянии постоянного страха. Например, крупный промышленный центр Сьюдад-Хуарес с 1993 года известен благодаря постоянным массовым убийствам женщин. Их столько, что для описания этого феномена ученые используют слово "фемицид".
Не все гладко обстоит и с избранием Энрике Пенье Ньето на пост президента. Другие кандидаты обвинили его в выборном мошенничестве. И сейчас в стране идет пересчет голосов.
Однако слов из песни все равно не выкинешь. Потеряв статус правящей партии, мексиканские "институциональные революционеры" сумели подняться с колен. А вот наши бывшие правящие партии, как правило, не становятся реальными претендентами на право вновь управлять страной.
Не будем говорить о "партиях власти" постсоветской России. Это тема для отдельной беседы. Поговорим о политической наследнице КПСС – Коммунистической партии Российской Федерации.
Даже будучи подростком в Советском Союзе, я никогда не был поклонником коммунистических идей. Но на выборах в современной России у меня периодически возникает жгучее желание: взять и проголосовать за КПРФ. Почему? Хотя бы потому, что в отличие от прочих российских оппозиционных "партий", КПРФ является партией без кавычек – с массовой базой поддержки и реальными, а не виртуальными низовыми организациями.
Но затем я слышу, что говорят лидеры КПРФ. И всякое желание их поддерживать у меня начисто пропадает. В 1796 году французский адмирал де Пан написал про сторонников свергнутого королевского режима Бурбонов: " Они ничему не научились и ничего не забыли".
То же самое сегодня можно сказать и про партию Зюганова. Все их политические и экономические идеи – возвеличивание Сталина, призывы к массовой национализации, демонизация ВТО – это, предельно мягко выражаясь, абсолютное ретро. С такими лозунгами партия может оставаться на плаву. Но она ни при каких условиях и близко не подойдет к власти.
В очень похожем состоянии в 1980-е годы находилась британская Лейбористкая партия. Под руководством маститого интеллектуала Майкла Фута партия ушла так далеко влево, что стала неизбираемой. Но в 1994 году лидером партии был избран Тони Блэр. И лейбористы преобразились. Сохранив левую ориентацию партии, они отказались от заведомо устаревших идей. Уже через три года Блэр оказался в кресле премьера. "Новые лейбористы" сумели убедить избирателей, что им безопасно вновь доверить власть.
Я прекрасно понимаю все условность любых исторических аналогий и ссылок на зарубежный опыт. Сделать КПРФ по-настоящему современной партией – задача неизмеримо более трудная, чем та, которая стояла перед Блэром в Британии или боссами ИРП в Мексике.
Если выражаться опять же предельно аккуратно, другим российским политическим игрокам совсем не нужно превращение нашей самой крупной левой партии из "вечной оппозиции" в реальных претендентов на власть. Не менее серьезная проблема – консерватизм партийных активистов и их электората. Они могут в штыки встретить любые призывы к избавлению от "старого багажа". "Российского Блэра", если он вдруг чудом появится, скорее всего, забьют еще на дальних подступах к партийному лидерству.
Но разводить руками и говорить "не Британия мы и даже не Мексика" – тоже не выход. В 1936 году британский король Эдуард VIII посетил экономически депрессивные районы южного Уэльса. Придя в ужас от увиденного, он произнес фразу, которая прочно вошла в список крылатых выражений английского языка: "Что-то должно быть сделано!"
При взгляде на ныне претендующие на власть российские политические партии мне хочется сказать то же самое. "Партий" много. И в то же самое время партий нет. И главная пока не занятая ниша российской политики – это ниша цивилизованной и современной левой партии.
Поэтому я вот сижу и думаю: может, в Лондоне или Мехико есть какие-то секретные "курсы отмывания кобелей"? И если да, то не пора ли нашим левым отправиться туда на обучение?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
