ЕКАТЕРИНБУРГ, 2 июл - РИА Новости, Дмитрий Виноградов. Над знаменитым фондом "Город без наркотиков" Евгения Ройзмана вновь сгущаются тучи. Полицейские возбудили уже три уголовных дела. Проверки фонда продолжаются, полиция уже получила жалобы реабилитантов на жестокое обращение и издевательства. Как на самом деле выглядит лечение в фонде?
Ужас перед полицией
"К зданию центра подъехали пять машин полиции. Мы думали, что сейчас нас будут избивать, заставлять писать на фонд заявления", - вспоминает недавние события 19-летняя реабилитантка Саша. От ужаса перед полицией наркоманки разбежались по домам.
Через несколько дней, когда скандал вокруг фонда утих, Саша вернулась в реабилитационный центр. "Скажу честно - я почувствовала в себе знакомое желание уколоться, - вспоминает девушка. - Я поняла, что сдержаться могу только в фонде".
Впрочем, среди трех с половиной сотен обитателей центра нашлось немало и тех, кто возвращаться не торопится. Реабилитанты общаются с прессой и правоохранительными органами, где рассказывают об унижениях и избиениях, которыми их подвергали в фонде. На видеозаписях они не выглядят запуганными. Видимо, в центрах "Города без наркотиков" нравилось не всем, и многие были рады получить возможность их покинуть.
События, которые теперь грозят вылиться в крупные неприятности, начали разворачиваться 17 июня - в этот день в больнице от гнойного менингита скончалась пациентка фонда, наркоманка с пятилетним стажем (последний год своей жизни она употребляла "крокодил" - крайне токсичный кустарный наркотик).
Полицейские приехали с проверками в реабилитационные центры Ройзмана (их четыре - женских, детский и два мужских, до начала проверок там жило около 350 человек). Они задержали несколько пациентов и начали выемку документов в офисе фонда. В своем блоге и в комментариях журналистам Евгений Ройзман не жалеет красок: действия УВД он называет "штурмом" и "разгромом", а нелицеприятные для себя показания объясняет давлением и запугиванием со стороны полицейских.
Правоохранители в ответ уверяют, что действуют в соответствии с законом и под контролем прокуратуры, свои действия объясняют исключительно необходимостью проверить ситуацию в фонде, а комментарии Ройзмана называют самопиаром.
По итогам проверок возбуждены уже три уголовных дела - по факту смерти пациентки и по заявлениям реабилитантов об их похищении и незаконном лишении свободы. В помещении центра сотрудники УВД обнаружили ключ от наручников.
Побег в стиле вестерн
Дорога из Екатеринбурга ведет на восток, через город Березовский. Затем развилка. Направо - новый престижный коттеджный поселок Становлянка, который рекламирует щит с процветающей розовощекой семьей. Налево - деревня Сарапулка, где и обосновался женский реабилитационный центр Ройзмана. Девушки в шутку называют свое место "Сайрапулка", от слова "сайра" - с ироничным намеком, что их тут кормят только сайрой из консервов.
По мнению адвоката Александра Глушенкова, руководителя адвокатского бюро "Глушенков и партнеры", грань между принудительной реабилитацией и незаконным лишением свободы действительно очень тонкая.
"В пользу фондовцев играет то, что у них есть договор на каждого пациента, который они заключают с родственниками наркоманов. Когда человек находится в беспомощном состоянии или под воздействием веществ, то его законные представители могут принимать решения за него", - говорит Глушенков. Но когда пациент приходит в себя и хочет уйти с карантина домой, а его не отпускают, то действительно возникает ситуация, которую можно трактовать как незаконное удержание.
Юрист считает, что "Городу без наркотиков" нужно получить лицензию на медицинскую деятельность, тогда вопросов не будет. "Бомж, которого скорая помощь везет в больницу, тоже может говорить, что он вовсе не хочет лечиться, а желает лежать в парке и умереть. Стационар для инфекционных больных - это тоже лишение свободы. Но медицина застрахована от таких уголовных дел, потому что есть правовые акты, есть определенные медицинские показатели, по которым человека можно лечить принудительно".
Впрочем, вопрос о лицензировании реабилитационных центров, подобных ройзмановскому, законодатели пока только разрабатывают. Пока такие центры зарегистрированы как общественные организации или, как в случае христианских реабилитационных центров, как временные приюты.
На карантине
Если пациент прерывает свою реабилитацию, то, возвращаясь в фонд, он должен начинать курс сначала. Первый этап - самый тяжелый: карантин. Первые 27 дней девушки проводят в изоляции в небольшой комнате. Здесь только двухярусные кровати, как в армии или в тюрьме. Под строгим надзором отсюда выводят в туалет и в баню. Обстановку несколько очеловечивает клетка с кроликом. Одна из реабилитанток теперь жалуется прокуратуре, что ее "силой заставляли ухаживать за домашними животными".
Девушек на карантине кормят впроголодь - кашами, водой и хлебом. Задача простая - необходимо, чтобы чувство голода и мысли о еде вытеснили мысли о наркотиках.
Девушки лежат на металлических кроватях, ничего не делают, ведут особые дневники и читают. У одной из них на тумбочке у кровати книжки - Библия и похождения Анжелики.
На карантине знакомлюсь с двумя новенькими. Одна - скромная девушка с Урала, Даша, работала продавцом в магазине игрушек. Вторая - продвинутая москвичка Кристина. Это симпатичная девушка 22 лет, которая сыплет современными словечками - она работала "тьютором в инклюзивном детском саду". Параллельно с карьерой воспитателя девушка шесть лет кололась героином.
Но есть и общее - у каждой есть муж-наркоман и совсем маленький ребенок. "Что вы, когда была беременная, я не кололась. Продолжила, только когда он родился!", - хором заверяют они.
Кристина дает почитать свой дневник. "Мама оставила деньги бабуле, чтобы та рассчиталась за крышу, а я украла их и проколола. У бабушки моего мужа мы ежемесячно воровали деньги, пока они с дедушкой отсутствовали дома, и никто не знал, что у нас есть ключи, мы заходили в квартиру, забирали деньги и прокалывали, - пишет это милое существо с огромными глазами. - Я украла у мамы сережки, а мама думала на сестру отчима. Я оправдывала себя тем, что мама не дала мне денег, а я ведь ее дочь, она мне должна. Потом сказала парню, с которым встречалась, что беременна. Попросила деньги на аборт и проколола их".
Скептицизм специалистов
Ежедневное заполнение дневников на заданные темы ("Как я укололась впервые", "Что я сделала плохого", "Письмо самой себе в будущее") - одна из базовых составляющих методики, по которой центр работает с наркоманами. Ее задача - заставить наркомана анализировать свои собственные поступки и пробудить в нем то хорошее, что еще осталось. Разработал методику - а по сути, перенес на российскую почву американский метод "Двенадцати шагов" - еще в советское время врач Геннадий Шичко.
Наркоманов заставляют разбивать так называемые "ложные убеждения", которыми он убаюкивает сам себя. Самые распространенные - "попробую только один раз", "еще немного поколюсь и брошу", "я могу бросить в любой момент", "со мной никогда не произойдет того, что случилось с остальными - я не начну гнить и не заболею СПИДом".
Я читаю их дневники и удивляюсь. В центре - самые разные девушки. Из Москвы и из глухих депрессивных уральских городков. Из полных семей и из семей матерей-одиночек. Из многодетных семей и из тех, где будущий наркоман был единственным ребенком. Из обеспеченных домов и из бедных. Чаще всего они жалуются в дневниках на недостаток человеческого внимания и тепла от своих родителей.
Где-то родители были заняты карьерой и зарабатыванием денег, пытаясь "откупиться" от ребенка подарками и деньгами на карманные расходы. В других семьях мать-одиночка еле сводила концы с концами, разрываясь между тремя подработками. В третьих - матери-алкоголичке было наплевать на своих детей, в четвертых - мать пыталась наладить личную жизнь и забывала о дочке от первого брака.
Но нигде не было достаточного родительского контроля и везде ребенок не чувствовал себя нужным родителям. А значит - наплевательски относился и сам к себе.
Между тем многие специалисты о подобных методиках высказываются скептически.
Например, главный нарколог Минздравсоцразвития России Евгений Брюн неоднократно заявлял, что полноценной реабилитацией работу центров "Город без наркотиков" называть нельзя. "По сути, наркоман просто на время изолируется от наркотиков, что само по себе хорошо. Но гарантии, что человек не вернется к наркотикам, никакой нет", - говорит Брюн.
Главная жалоба наркоманок
После карантина девушки получают больше свободы. Они хлопочут по хозяйству, сами готовят себе еду и делают ремонт, работают на грядках. Их вывозят на общественные работы - собирать мусор на улицах Сарапулки и окрестных сел, чистить лес, садить цветы. Работа бесплатная, по тимуровскому принципу: фонд предлагает свою помощь местным властям, а те только рады. В рамках трудотерапии и укрепления отношений с местными жителями - помощь по хозяйству местным бабушкам: кому картошку вскопают, кому воды принесут.
Из развлечений - телевизор и самодеятельность. Кто-то поет. Кто-то пляшет. Красивая фитнес-инструктор - из Москвы, пять лет наркоманского стажа - организовала здесь занятия спортом.
Корреспондент РИА Новости пообщался с реабилитантками. Главная жалоба: выходя с карантина и возвращаясь к нормальному режиму питания, девушки начинают полнеть. Некоторые поправляются на 10 или даже 15 килограмм. Для девушек это настоящая трагедия.
На жестокое обращение девушки не жалуются. Самое распространенное наказание - приседания. За побег или драку могут заставить приседать целый час.
Хочется поверить
Конечно, многие девушки скучают по дому и семьям - и на это тоже многие жалуются. Общение с близкими предусмотрено только заочное - посредством видеообращений. Лично наркоманки со своими родителями не общаются: считается, что тогда они "мыслями будут не тут, а с родителями. Они будут жить от свиданки к свиданке".
Сегодня в офисе фонда "Город без наркотиков" в центре Екатеринбурга родительское собрание - второй этаж заполняется родителями. Пап гораздо меньше, чем мам. Люди самые разные: бизнес-леди сидят рядом с замотанными жизнью тетками неопределенного возраста.
Вера Владимировна - мать одной из реабилитанток. Когда я спрашиваю, кто ее дочь, она достает календарик за 2005 год. С оборотной стороны - свадебная фотография дочки и мужа. Молодые красивые люди. "Вот этот козел ее на героин и подсадил. Наркоманом оказался, - поясняет Вера Владимировна. - Детей, слава богу, у них нет". Выступления руководителей фонда она слушает с придыханием. "Город без наркотиков" для ее семьи - последний, как она думает, шанс вернуться к нормальной жизни.
На фоне мам выделяется хорошо одетый, приличный папа - единственный мужчина, пришедший на встречу. Это Максим Ю., отец 21-летней наркоманки с 5-летним стажем.
"Слабоволие, тяга ко всему дурному - объясняет он причины, почему его дочка стала наркоманкой. - Ну и наша, родителей, вина - где-то недосмотрели, недогрузили".
У Максима - супруга, трое детей. Возможно, говорит отец семейства, все внимание доставалось двум младшим детям, а предоставленная сама себе старшая дочь связалась с плохой компанией.
"Не знаю, что и делать, - переживает он. - В июле будет год, как она на центре. Я дал ей слово, что заберу. А сам вижу, что она не готова еще к этому".
На экране появляется еще одна реабилитантка. Она смотрит в камеру и говорит родителям: "Простите меня, такая я у вас дурочка непутевая. Очень стыдно мне за все, что я делала".
Звучит искренне. Хочется поверить. Только наркоманы такие вещи говорят очень часто. А потом забывают об этом.
