На Молодежном театральном форуме в Кишиневе показали спектакль "Король Ричард III" в постановке молодого режиссера Вячеслава Чеботаря. Выпускник Академии, актер и режиссер, сейчас он заканчивает Магистратуру при Школе-студии МХАТ и Центре им. Вс. Мейерхольда в Москве, в мастерской Виктора Рыжакова. Совсем недавно он показал свою премьерную работу – спектакль по пьесе современного уральского драматурга Екатерины Васильевой "Однажды мы все будем счастливы". В интервью РИА Новости Чеботарь посоветовал, что делать, если нет денег на то, чтобы построить дворец на сцене, и рассказал про природу власти. Беседовала Анна Банасюкевич.
- Как создавался "Король Ричард III"?
- Это мой первый спектакль в академическом театре на большой сцене. До этого я делал отрывки на курсе и читки. Я поставил дипломный спектакль "Что случилось с женщиной" по пьесе венгерского драматурга Киша - нашел пьесу, прочитал ее на румынском, мы списались по интернету. В своей пьесе он соединил несколько повестей и рассказов Чехова. По сюжету разные герои все время вспоминают о некой женщине, ищут ее, а она появляется в самом конце. Я спросил у автора, какие рассказы он использовал, сам добавил "Крыжовник" и еще некоторые, и сделал эту историю так, как я ее понимаю. Там были очень живые актеры, они не играли нарочито, а легко перевоплощались в персонажей. По жанру это философская комедия. После этого руководители разных театров в Кишиневе предложили мне работу. Потом я поступил здесь в режиссерскую магистратуру, а моим мастером был Александр Василаки, тогда худрук Театра им. Чехова. Когда пришло время ставить дипломный спектакль, я предложил ему несколько названий, в том числе "Пролетая над гнездом кукушки". Еще мне хотелось в рамках одного спектакля соединить чеховские пьесы: "Вишневый сад", "Дядя Ваня" и "Чайка", - мне кажется, там есть общий образ, мотив. Может, когда-то я этот замысел осуществлю. Но тогда он сказал мне, что это было бы слишком долгой историей. Тогда я предложил "Ричарда III", которого читал на первом курсе, и мне понравилось.
Прежде чем допустить меня к актерам, Василаки попросил, чтобы я создал проект, во всех подробностях расписал бы будущий спектакль. Я начал работать, стал читать исторические книги. Я обратил внимание на то, что у героев пьесы есть проблема языка – они говорят на английском, французском и латыни, которая универсальна для враждующих сторон. Я стал искать аналогию с современной Молдовой: у меня в спектакле три языка – русский, румынский и английский. Я работал с пятью переводами на русский, с двумя на румынский, с английским текстом и староанглийским вариантом.
- Сложно работать молодому режиссеру с заслуженной труппой?
- Я опасался актеров – они опытные, среди них много народных, заслуженных артистов. Но я был свободен в своем выборе, в распределении. По два часа я разговаривал с каждым, до этого здесь так никто не делал. Мне помогло знание материала, и если актеры спрашивали что-то, я мог рассказать все – про войну Алой и Белой Розы, про Францию, Англию, даже про Жанну д'Арк. Многих пугало, что действие развернется в зале, а не на сцене, в Молдове так еще не делали. Я объяснял, что на сцене я не могу выстроить дворец - у нас не было денег на декорации, все собиралось из подбора. А пространство зала для этого подходило. Я нашел такой образ - есть дворец, он рушится, а за него все равно дерутся. Мне казалось, что это очень похоже на Молдову 2010 года.
У нас действие разворачивается на трех планах: на авансцене, у ног зрителя, в зале, и на балконе. И это совсем разные способы работы с актером, разные способы выразительности. Думаю, что если я когда-то вернусь к этой пьесе, а мне хотелось бы, то многое сделаю по-другому.
- Чем тебя так привлекает эта пьеса?
- Я много читал Макиавелли, тут немало параллелей. Мне кажется, там много правды про сегодняшний день, про природу властей, все отражается как в зеркале. Ричард такой, потому что его таким сделал социум. Но я не оправдываю, я постарался понять.
- Что происходит в молодой режиссуре в Молдове?
- Молодая режиссура есть - я могу вспомнить где-то двадцать имен, но, в принципе, мало. Молодым очень трудно пробиться на большую профессиональную сцену. Мне просто повезло. К тому же, не все возьмутся работать сразу на большой сцене, многие предпочитают малую, экспериментальное пространство, а у нас с этим непросто. Хотя недавно в Кишиневе открылось две новых площадки, два независимых экспериментальных театра. Это хорошо, но этого мало. К молодым, занимающимся экспериментальным театром, относятся снисходительно – ну, играются и играются. Я бы сам хотел здесь сделать какой-то экспериментальный, лабораторный проект, собрать молодую команду. И готов взять на себя ответственность, если идея провалится. Я видел в Москве, например, что делает Марат Гацалов в "Мастерской на Беговой" или что происходит в Центре им. Мейерхольда, где молодые делают "Театральный альманах". Мне кажется, это перспективная форма, это возможность диалога в искусстве, чтобы все новое и интересное не было бы только андеграундом.
- Через полгода ты закончишь магистратуру. Что будешь делать?
- Недавно я выпустил спектакль в Москве – "Однажды мы все будем счастливы". Тогда я понял, что на малой сцене, всего с двумя актрисами, можно работать гораздо дольше, чем на большой. С перерывами мы делали спектакль девять месяцев. А сейчас я репетирую со студентами Школы-студии МХАТ курса Райкина "Песнь песней" по Библии. Еще мы начали проект вместе с драматургом Любовью Мульменко. Она рассказала мне идею пьесы, мне понравилось, сейчас она пишет текст, мы встречаемся, обсуждаем. Хочется найти площадку в Москве и поставить. Это для меня новый опыт – такая совместная работа с драматургом. Если не получится, вернусь в Кишинев. Хотелось бы собрать команду молодых мыслящих ребят и ставить здесь с ними спектакли. Хочется перемен, но со смыслом, а не просто так.
