Анна Банасюкевич
На малой сцене Театра на Таганке режиссер Юрий Ардашев поставил спектакль "Наташина мечта" по пьесам современного драматурга Ярославы Пулинович.
Подходящий к концу сезон в Театре на Таганке, пережившем уход Юрия Любимова, был, несмотря на это, достаточно плодотворным, если судить по количеству выпущенных премьер. На большой сцене доделал свой спектакль Кшиштоф Занусси, "Калеку с Инишмана" поставил "специалист по МакДонаху" из Перми Сергей Федотов, итальянец Паоло Ланди поставил пьесу Гольдони "Венецианские близнецы". Теперь дошло дело и до малой сцены, на которой, как обычно, возможно то, что невозможно пока на большой. Например, новая драма.
В программке написано, что Юрий Ардашев современную драматургию раньше не ставил, а также то, что режиссер – ученик Любимова, закончивший его курс в ГИТИСе в 2006 году. От мастера у Ардашева, видимо, любовь к формальным ходам, впрочем, выявить какую-то узнаваемую стилистику в этом спектакле не удается.
Сначала Ярослава Пулинович, ученица Николая Коляды, написала один короткий текст, монолог девочки-детдомовки Наташи. Пьеса разошлась по сценам страны, ее полюбили городские ТЮЗы. Потом появился еще один текст – от имени другой Наташи, отличницы и умницы из благополучной семьи. Текст назывался "Победила я", но так как стилистически и сюжетно эти монопьесы схожи, режиссеры стали объединять их в одну под общим названием "Наташина мечта". К этим текстам прибавился еще один, совсем коротенький – письмо деревенской девочки своему кумиру Диме Билану.
В спектакле Ардашева использованы все три текста, на сцене – три героини. Наташа-детдомовка – в зеленой толстовке и джинсах, Наташа-отличница – в белом воздушном платье с красными лентами, и девочка из деревни – в длинной юбке, платке, в вязаной кофте со звездами и с коромыслом на плечах.
На узкой, вытянутой слева направо, приближенной к зрителю сцене стоит старая швейная ножная машинка, с оборванной ниткой. Под иглой – недошитая свадебная фата, струящаяся вниз по сцене, уходящая в зал. Сверху, с небольшого балкона натянуты белые нитки – эта паутина, опутавшая сцену; в ней, в моменты отчаяния, путаются и бьются героини.
Первая часть, с Наташей-детдомовкой, удалась лучше всего. Елена Посоюзных играет свою героиню почти документально – ее вначале почти не слышно, не потому, что актриса плохо артикулирует, а потому, что перед нами испуганный, уставший, никому ненужный подросток. В этой части спектакля ничто не заслоняет текст. Он и без нажима довольно страшный, болезненный и трогающий. Любые попытки играть несчастье и отчаянье делает его слишком "жирным" и даже спекуляционным. Этих опасностей актриса избегает: ее рассказ почти монотонен, но интонация выбрана верно. Оттого и юмор, то и дело проклевывающийся в этом невеселом тексте, здесь рождается в правильные минуты. Наташа-Посоюзных рассказывает о том, как выпрыгнула на спор из окна с третьего этажа, как любила маму, и про отца-сутенера, о том, как влюбилась в журналиста "Шишкинской искры" очень буднично, не играя в наивность и не выпрашивая сочувствия.
Текст Пулинович устроен так, что не сразу понятно, в каких обстоятельствах происходит действие, и к кому обращен рассказ Наташи. Режиссер разбил рассказ своих героинь на части звуковыми эффектами – периодически где-то с грохотом захлопывается тяжеленная железная дверь, гулко раздаются шаги по подвальным ступенькам. Так в спектакль входит атмосфера казенного учреждения, логически достроенная уже к финалу, когда к Наташе вызывают санитаров.
Досадное недоумение вызывает музыкальное оформление спекаткля – слишком иллюстративно звучат какие-нибудь романтические мелодии, когда Наташа-детдомовка начинает рассказывать о своей мечте или о внезапно вспыхнувшей любви. Или вспоминает о маме, и тогда к музыке прибавляются какие-то дискотечные пятна света.
Количество формальных приемов, игр с предметами и символами нарастает по ходу действия. И вторая Наташа – успешная и обеспеченная – уже гораздо более подвижна и ярко-эмоциональна. Она прыгает через паутину веревок так, как раньше девчонки в школах играли "в резиночку". Она жует яблоко, потом накалывает его на острый штырь швейной машинки, а потом это яблоко становится зеркальцем, в которое девочки глядятся перед кастингом на детскую передачу. Кстати, на полу в спектакле разбросаны большие фрагменты разбитого зеркала, и если первая Наташа просто ходит по ним, то вторая вынуждена обыгрывать их, приподнимая, показывая в зал, рассказывая о реке или о чем-то подобном. Во второй части спектакль становится слишком театральным, закрывая собой строгий, исповедальный текст.
Наташа из второй части – успешная девочка, отвоевывающая свое счастье, незаметно перешагивающая через чужие судьбы, по-своему тоже несчастна. В том, как играет ее Александра Басова, много осуждения. Ее героиня, страдающая от своей ординарности, все время доказываящая свое первенство, кажется безнадежной посредственностью, хищным мелочным зверьком.
В финальной части спектакль окончательно уходит от документального стиля, заданного в начале, и превращается почти что в пастораль. Девушка с коромыслом и с венком на голове разворачивает тетрадный листок. Она зачитывает письмо к Диме Билану – текст довольно саркастический, даже несколько раздражающий своей наивностью. Девочка Наташа, переехавшая из деревни в город, страдающая от своего одиночества, приглашает кумира в деревню, рассказывает о своей жизни, расспрашивает о нем. Актриса Александра Кузнецова делает это ровно, с чуть блаженной улыбкой, слышен стрекот цикад. К Наташе присоединяются первые две героини, с крыльями за спиной, сделанными из журнальных страниц и музыкальных дисков. Девушки сходятся вместе и запускают в зрительный зал белого голубя. К этому моменту абсурдность происходящего уже зашкаливает, не позволяя воспринять внезапную идиллию серьезно.
