4 апреля исполняется 80 лет со дня рождения Андрея Тарковского. Творчество режиссера, чей гений безоговорочно признан, чей масштаб неоспорим – это пространство, которое можно исследовать бесконечно, уверены организаторы фестиваля "Tарковский. Space", который начнется 12 апреля в Галерее на Солянке. В интервью РИА Новости куратор фестиваля, научный руководитель Библиотеки искусства им. Эйзенштейна Вячеслав Шмыров, архитектор эскпозиции Екатерина Бочавар и директор галереи Федор Павлов-Андреевич рассказали, из чего складывается это пространство, как может выглядеть будущий музей Тарковского и почему первая большая выставка, посвященная жизни и творчеству режиссера, случилась лишь спустя тридцать лет после его смерти. Беседовала Тамара Бараненкова.
- Как родилась идея проекта "Тарковский. Space"?
- Федор Павлов-Андреевич (ФП-А): Это произошло в 2010 году, когда Галерея на Солянке делала выставку "Тарковский. Последнее кино", которая была посвящена фильму "Жертвоприношение". Мы поняли, что смотреть на Тарковского исключительно сквозь призму одного фильма несправедливо и задумались о большом проекте. Как музею, который занимается всем, что движется в искусстве — кинетической скульптурой, перформансом, анимацией — нам интересно кино и то, как оно преодолевает собственные границы и переходит в другие жанры. В этом контексте язык Тарковского очень современен: я не раз видел, как его картины демонстрировались в музеях и как зрители, сидя перед экраном, могли ощущать живопись этих фильмов, понимать, что на экране – разлитая в кадре сконцентрированная мысль, свобода, красота. Поэтому кажется особенно постыдным, что в России до сих пор не было большой выставки, посвященной Тарковскому. И хотя тогда никаких деталей будущего проекта мы не знали, по счастливому стечению обстоятельств нашлись и люди, которые занялись им, и прекрасная библиотека Эйзенштейна, предоставившая большое количество материалов. Стало ясно и другое – выставка может стать важным шагом к созданию музея Тарковского.
- Вячеслав Шмыров (ВШ): Главным импульсом для нашей работы стало желание, чтобы в Москве наконец появился такой музей. О его создании говорится уже очень давно – с 1988 года. Тогда еще существовал дом на Щипке, где прошла большая часть жизни режиссера, но в силу коллизий 90-х этот проект не был воплощен в жизнь, а позже здание пришло в упадок и было разрушено. На мой взгляд, это было большой ошибкой. Долгое время город музеем не занимался. Планировался инвестиционный проект, который, к счастью, не случился. Сегодня задача властей – создать в восстановленном двухэтажном здании культурный центр. В этом году на него выделяются деньги, а в следующем должно, наконец, начаться строительство. Создавая выставку, мы надеялись показать, каким может быть музей – и уже сейчас ясно, что не ошиблись: во время подготовки мы выявили много потенциальных экспонатов, поняли, какой круг людей может стать друзьями и помощниками центра, нашли интересные темы, с которыми можно работать.
- Например, какие?
- ВШ: Например, для меня такой темой являются отношения Тарковского и Высоцкого – если не дружеские, то теплые приятельские. Один из вечеров фестивальной программы мы планируем посвятить как раз этому. Есть разные ниточки, связывающие Тарковского с Высоцким: например, в конце 70-х режиссер писал сценарий для приключенческого боевика "Один шанс из тысячи", в котором главную роль сыграл его любимый актер Анатолий Солоницын, а режиссером картины выступил Левон Кочарян - тот самый, который жил на Большом Каретном и с которым Высоцкий очень дружил. Еще другая ниточка – в комментариях к песне "Ой, где был я вчера - не найду, хоть убей! Только помню, что стены — с обоями" я прочел, что Владимир Семенович написал ее о Тарковском. И если это так, то образ режиссера обретает очень теплые человеческие черты.
- Возвращаясь к разговору о будущем центре, расскажите, как он будет выглядеть?
- ВШ: Сейчас проект как раз находится на стадии обсуждения. Прежде всего, дом на Щипке будет домом Тарковских – отца и сына, ведь Арсений Тарковский тоже какое-то время жил здесь. Надо понимать, что речь идет не о восстановлении барской усадьбы, а о достаточно скромном жилище, так что просто воссозданием коммуналки задача не ограничивается. Прежде всего мы хотим сделать культурный центр - пространство с кинопоказами, лекциями, дискуссиями, место, куда смогут приходить молодые люди. Должен быть, безусловно, поэтический и музыкальный салон - Тарковский был очень музыкальным человеком, в доме был гигантский шкаф с пластинками классических произведений.
- Что вошло в экспозицию выставки на Солянке?
- ВШ: Нашим главным достижением я считаю то, что мы смогли объединить вместе огромное количество материалов, чего никто не делал раньше. Контент получился пестрый: во-первых, семья передала очень много личных вещей, рисунков, школьных тетрадей Тарковского, предметов быта семьи. Это то, что больше всего соответствует духу семьи и дома Тарковских - вещи, которые сестра режиссера Марина бережет, чтобы впоследствии передать публичному музею. Есть и производственный контент, связанный с Мосфильмом и Госфильмофондом. Здесь будет представлено большое количество эскизов и работ художников, связанных с процессом создания фильмов "Солярис", "Сталкер" и "Андрей Рублев". Будут плакаты, в том числе те, что издавались за границей во время проката фильмов во Франции, Италии, Чехословакии, Японии, Польше, будут рукописи, костюмы, фрагменты декораций.
- Как выстраивалось пространство экспозиции?
- Ф.П.-А.: Ее воздух сочиняет Катя Бочавар, и по-моему именно воздух, разлитый по пространству Солянки, - ее самый важный элемент. Например, Катя создает стену, состоящую сплошь из окон, в которых разместятся вещи Тарковского.
- Екатерина Бочавар (ЕБ): Пространство Тарковского мы строим из трех частей: первая - это зал для фестивальной части, где будут проходить встречи и кинопоказы. Вторая – это как раз вещи, относящиеся к семье, к детству Тарковского, например, детские рисунки, его шапочка, и то, что связано с фильмами. Третья часть, расположенная на минусовом этаже, - моя инсталляция на тему декораций к картинам, но скорее не буквальное их воспроизведение, а погружение в атмосферу лент. Эту инсталляцию я строю из старых мосфильмовских декораций и декораций Театра на Таганке, который Тарковский тоже очень любил. Важно, что ничего современного в экспозиции мы не используем, все – фотографии, вещи, принадлежит эпохе Тарковского.
- Почему выставка называется "Space"?
- ЕБ: Я думаю, это самое интересное – увидеть предметный мир жизни Тарковского, поэтому реальные предметы я экспонирую рядом с кадрами из фильмов – так зритель может видеть, как жизненная среда Тарковского перетекала в его кино. Например, настоящая шаль его матери и шаль, появляющаяся на экране, крынки, платки, еще какие-то вещи, "перевоплощающиеся" потом в образы из кино. Именно поэтому мы назвали выставку Space – это и его место в истории мирового кинематографа, и его личное место, его вещи, его окружение. Они сливаются умышленно в этой выставке — предпосылки с уже случившимся.
- Будет ли интересна выставка тем, кто ничего не знает о Тарковском?
- ЕБ: Я делала выставку для разных людей. Здесь есть слой для тех, кто придет "с улицы", ничего о Тарковском не зная, слой для искушенных зрителей, который его любят и знают, но смогут узнать еще больше, и, мой личный слой, мое отношение к Тарковскому – но он не может доминировать над выставленными вещами. Увидеть нужно не меня, а Тарковского.
- Почему выставка такого масштаба состоялась только теперь — почти через 30 лет после смерти Тарковского?
- ВШ: С одной стороны, раньше никто не ставил задачи объединить вместе разных людей и разные организации, а сделать такую выставку в одиночку невозможно: исторический контент еще не выявлен, он еще не закрепился, понять, что является экспонатом, а что нет – еще большая работа будущего. С другой стороны, тридцать лет – это такая черта, которую подводят и те, кто работал с Тарковским, люди уже немолодые, понимая, что к его юбилею могут отдать режиссеру последнюю дань. Отношение к Тарковскому было всегда такое – как к гению, как к легендарному режиссеру, и теперь время подтвердило этот авторитет.
- ФП-А: Как ни парадоксально, Тарковский – это режиссер, который сегодня ближе западному зрителю, чем нашему. Мне довелось делать фестиваль Тарковского в Лондоне, и я был удивлен, с каким интересом к нему отнеслась публика, как много людей пришло посмотреть его кино. Почему у нас по-другому? Я думаю, есть большое количество инструментов, которые были потеряны в то время, когда Тарковский как бы шагнул из нашей жизни, оставшись в рамках кинопоказов и отдельных событий. Мы хотим вернуть это имя в Россию так, чтобы здесь оно звучало так же громко, как на Западе, так, как сегодня звучат имена Чайковского, Бродского, Эйзенштейна. Мы имеем дело с огромным количеством нерасшифрованных материалов, которыми эта выставка начала заниматься и которые, я надеюсь, дадут этой истории продолжение.
