Константин Богданов, военный обозреватель РИА Новости.
Резкий рост оборонных расходов должен завести мотор российской экономики. Такой вывод можно сделать из статьи Владимира Путина "Быть сильными: гарантии национальной безопасности для России". Однако нечеткость предлагаемых мер в сочетании со сложившейся противоречивой практикой управления оборонкой может создать серьезные проблемы на пути реализации программы Путина.
Тягач беспокойного хозяйства
В центре премьерской статьи оказался весь спектр вопросов, касающихся национальной обороны, однако среди них особо выделяется один. Это управление военно-промышленным комплексом и его развитие.
Эта тема является особенно горячей на фоне анонсирования беспрецедентных трат на закупки нового вооружения. Монструозная "Государственная программа вооружений на период до 2020 года" (ГПВ-2020) включает в себя свыше 20 трлн рублей, а всего закупки и НИОКР в интересах силовых структур за это же время должны составить 23 трлн рублей. Еще 3 трлн рублей будет выделено на модернизацию и расширение оборонного производства.
Если оставить рефлекторную реакцию "вся распилят и своруют", у таких масштабных трат на оборонный комплекс, можно отыскать две по-настоящему серьезные причины.
Причина первая, оглашаемая на каждом углу (но от этого не потерявшая в истинности): армии необходимо перевооружение в связи с затянувшимися с 1990-х годов "закупочными каникулами".
Причина вторая и гораздо более интересная: в условиях внешней кризисной нестабильности экономика России лишена устойчивых драйверов роста. Имея огромные доходы от сырьевого экспорта, экономика растет крайне низкими темпами, диспропорционально и нестабильно.
Что мы видим под ковром ГПВ-2020? Фактически, перед нами - масштабная программа государственных инвестиций, закачиваемых в технологические цепочки "сверху", от самых наукоемких отраслей, чтобы оросить деньгами (и натренировать реально исполняемыми заказами, что важнее) максимальное количество смежных отраслей промышленности с высокой добавленной стоимостью.
В условиях откровенной стагнации частной инициативы это чуть ли не последний способ завести мотор экономики, заодно модернизировав производства и создав оборудованные рабочие места. Предыдущий способ - массовое строительство трубопроводов - работал довольно ограниченно.
Резон в таком подходе к ВПК есть. В конце 1930-х годов администрация Франклина Рузвельта, перепробовав массу способов, заставила-таки американскую промышленность раскрутиться за счет многократного роста военных закупок, которые шли в счет пухнувшего госдолга, но под жесткими условиями, включавшими в себя расширение и обновление производств. Грамотная конверсия этих мощностей после войны позволила Америке очень сильно "выстрелить" и в гражданском индустриальном секторе.
Не все холдинги одинаково полезны
Именно с гражданским сектором и связана основная сложность этого сценария. Оборонка и в 1990-е годы приватизировалась неохотно, а в нулевые годы и вовсе была вновь огосударствлена. Эффект от этого шага можно оценить как крайне неоднозначный.
С одной стороны, сборка госхолдингов по принципу "одна отрасль - один концерн" позволила консолидировать усилия разработчиков и внедрить (обновить) единые стандарты производства и управления качеством. А заодно и финансово оздоровить предприятия, многие из которых лежали на боку, откровенно деградируя. В результате кое-где удалось создать высокоэффективные диверсифицированные структуры, уже готовые к выходу на мировой рынок капитала (например, корпорацию "Вертолеты России", еще в мае 2011 года планировавшую выйти на IPO в Лондоне).
С другой стороны, Владимир Путин пишет: "Чрезмерная закрытость уже привела к снижению конкуренции, взвинчиванию цен на продукцию военного назначения, получению сверхприбылей, идущих не на модернизацию производств, а в карманы отдельных коммерсантов и чиновников". И чрезмерная закрытость, засекреченность в ВПК действительно проявляет себя подобным образом - но далеко не только она одна. Куда больший эффект оказывает запредельная монополизация военной промышленности.
Она проявляется по-разному. В форме роста "расходов на надстройку" (проще говоря, издержек на содержание управляющей верхушки холдингов - как официальных, так и коррупционных). В форме лоббирования одних проектов (или интересов конкретных заводов) и небрежения другими. В форме монополизации смежных производств, когда требуемые комплектующие во все стране выпускает ровно один завод - и, как рыночный хозяйствующий субъект, дерет за них с головников семь шкур, пользуясь их безвыходностью.
Консолидировав оборонку в холдинги, правительство, безусловно, упорядочило свои взаимоотношения с ВПК - хотя бы путем сокращения числа единиц управления. Но точно так же в целом ряде случаев огульное холдингообразование привело к формированию застойных очагов откровенного лоббизма, коррупции и монополизации целых сегментов оборонного производства.
Дано указание, чтобы все получилось
Все эти проблемы в статье главы кабинета отражены в полной мере. В ней также предложен целый ряд мер по их расшивке, которые очень хорошо смотрелись бы в том случае, если бы речь шла о поэтапной трансформации советского ВПК, встроенного в систему отраслевых министерств Совмина.
Однако в современных квазирыночных условиях государственно-монополистического капитализма эти предложения, при всей их очевидной правильности и благонамеренности, тем не менее, выглядят двойственно. Образ будущего, от которого пишется программа Путина в области ВПК, понятен, однако неясно, каким образом это будущее должно быть достигнуто из дня сегодняшнего, при сохранении набравших инерцию процессов.
Например, предложение о формировании государственно-частных партнерств в оборонке, сопровождаемое комментарием про то, что рано или поздно появятся в стране новые Демидовы или Путиловы. С этим предложением, как и с этой надеждой, трудно не соглашаться. Однако остается вопрос: зачем тогда уничтожались уже сформировавшиеся партнерства такого рода, работавшие в экономике в середине нулевых годов?
Так, например, в ходе наведения порядка в отрасли выдавили из абсолютно успешного бизнеса, без иронии эффективного собственника Юрия Ласточкина, сформировавшего холдинг НПО "Сатурн" и практически доведшего его до слияния с другим гигантом авиационного моторостроения - "УМПО". Теперь получается, что "Сатурн" отобрали в "Объединенную двигателестроительную корпорацию" для того, чтобы потом опять допустить в производство неких частных инвесторов?
Далее, предлагается всецело развивать конкуренцию в оборонке. Однако в условиях монополизации отрасли (как доставшейся с советских времен, так и образовавшейся в ходе интеграции отраслевых холдингов) достичь этого можно, только вызвав "ливень стартапов": массовое создание частным капиталом высокотехнологичных оборонных предприятий с нуля. Конкретная структура мер для формирования такой насыщенной среды ведения бизнеса не предложена, равно как не прояснено и соотношение этого пожелания с реально проводимой в последние годы политикой интеграции отрасли в государственно-монопольные структуры.
Такие меры потребуют, как минимум, особых налоговых режимов (т.к. действующая система налогообложения крайне недружелюбна к бизнесам с высокой долей человеческого труда в себестоимости). Однако введение отраслевых рамочных льгот для промышленности с высокой добавленной стоимостью до сего момента отрицалось как метод, а адресные меры такого порядка на ручном управлении (например, в форме льготного кредитования или непрямого субсидирования из госбанков) неизбежно породят лоббизм и, как следствие, - коррупцию.
Совершенно справедливо признается тупиковым советский опыт управления ВПК, приведший к размножению конкурирующих образцов техники, стоящих на вооружение. Однако он был порожден вполне конкретной ситуацией, когда партийные менеджеры оборонпрома намеренно дублировали разработчиков, искусственно формируя конкуренцию между головниками.
Этот метод весьма успешно работал в 1930-е-1950-е годы. И уже на поздней стадии "забронзовения" советского госаппарата, в 1970-е, это привело к тому, что давление оформившегося директорского лобби оказывалось порой сильнее генеральского заказа на оружие. В текущей же ситуации головники-дублеры уже собраны под знамена отраслевых госхолдингов, нередко уже и вовсе ликвидируются как самостоятельные хозяйственные единицы (например, такой путь использован при объединении разработчиков в концерне ПВО "Алмаз-Антей" и при формировании Инженерного центра корпорации "Вертолеты России").
Размножать конкурентные образцы уже нет возможности - здесь куда более вероятна ситуация, когда военным будет предлагаться на выбор один-единственный образец, "не уступающий, а в чем-то даже превосходящий иностранные аналоги". И справиться с такой ситуацией можно будет либо найдя (создав?) производителя-конкурента, либо - пригрозив закупаться на границей. Кстати, именно подобным образом Минобороны регулярно скандалит с уже оформившимися монополистами-глыбами вроде "Уралвагонзавода", кроме которого танки в стране производить все равно некому.
В тот облик ВПК, который нарисовал Владимир Путин, трудно не влюбиться сходу. В этом облике видна жесткая линия государственных интересов, там открыта "зеленая улица" частной инициативе и поощряется конкуренция, в нем есть место инновациям, технологическому и кадровому обновлению, ему положено обильное, но строго контролируемое финансирование по рыночным, но обоснованным ценам на продукцию.
Но среда оборонки недружелюбна и вязка, она сопротивляется попыткам облечь ее в эту форму. Лучше бы, чтобы все получилось. Потому что если не получится, то главный замысел - раскрутить-таки экономику за счет массированного госзаказа в военной промышленности - так и рискует остаться "обликом будущего". А других тягачей в условиях мирового кризиса пока не просматривается.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
