Елена Супонина, востоковед, политический обозреватель "Московских новостей" – для РИА Новости.
Тот факт, что Россия и Китай применили свое право вето при произошедшем в ночь на среду (по московскому времени) голосовании по Сирии, отражает, насколько по-разному члены Совбеза ООН воспринимают происходящее на Ближнем Востоке. Но если бы дело было только в этом… Налицо фундаментальные расхождения, имеющие отношение не только к арабскому региону.
Оружие или философия?
Противники резолюции, проект которой был предложен западными державами, объяснили свою позицию тем, что она откроет путь к введению международных санкций против Сирии и затем, учитывая недавний опыт Ливии и до этого Ирака, подготовит почву для иностранного военного вмешательства.
И хотя по просьбе россиян и китайцев тон текста документа неоднократно смягчался, в нем сохранился пункт о том, что против руководства Сирии могут быть введены меры на основании статьи 41 главы VII Устава ООН, если в течение 30 дней насилие не прекратится.
Дипломатам хорошо известно, что хотя в этой статье говорится о мерах невоенного характера, они бывают болезненными, поскольку "могут включать полный или частичный перерыв экономических отношений" и другие способы давления.
Сирия, однако, не такая в экономическом отношении важная страна для тех же россиян и китайцев. Сразу после голосования разочарованная представительница США Сьюзан Райс предположила, что причина российского и китайского вето – в желании продавать Сирии оружие.
Ее российский коллега Виталий Чуркин это опроверг, заговорив о том, что "проект был построен на философии конфронтации".
Действительно, Россия не так активно сейчас снабжает сирийцев оружием, у тех и денег-то на это нет, да и не хочет Москва так явно раздражать своих западных и израильских партнеров наращиванием такого сотрудничества.
Вместо врагов убивают их родственников
Российское и китайское вето объясняется в большей степени политическими причинами. Еще 18 мая на пресс-конференции в Сколково российский президент Дмитрий Медведев, выражая недовольство тем, как на практике была применена мартовская резолюция Совбеза по Ливии (после ее принятия сразу началась война), пообещал: "Я не поддержу такую же резолюцию по Сирии, даже если об этом меня будут просить мои друзья и приятели".
Запад считает возможным все более активно вмешиваться в дела других государств, вплоть до открытого оказания всесторонней помощи местной оппозиции, особенно если затронуты приоритетные для Запада ценности – такие, как права человека. Смена недружественных режимов становится почти привычным занятием.
Опасения насчет того, что ситуация может стать хуже, и в той же Сирии начнется гражданская война, мало кого смущают, потому что и без того уже плохо, а внутренний конфликт и так разгорается. С середины марта, когда в этой ближневосточной стране начались первые акции протеста, там погибло, по данным ООН, 2700 человек.
Все чаще жертвами становятся не только участники демонстраций и их противники из спецслужб или армейских подразделений, но и невинные люди, имеющие лишь косвенное отношение к главным участникам драматических событий. Так, некие вооруженные лица, не всегда имеющие возможность добраться до самих оппозиционеров, похищают и уничтожают их родственников, нередко дальних, выбирая молодежь, чтобы боль потери была сильнее.
Жестоко действуют не только сторонники правительства, но и их противники, свидетельство тому – убийство на днях возле университета в провинции Идлиб юноши-студента, вероятно, только за то, что он был сыном поддерживающего режим верховного муфтия страны Ахмада Хассуна. Заодно попал под пули и стоявший рядом с мальчиком профессор.
Народ выберет сам? Если ему дадут
Так начинаются гражданские войны. На Западе политики уверены, что запущенный маховик внутреннего конфликта можно остановить, если поддержать оппозицию. Прошедшие месяцы показали, что самостоятельно оппозиционеры, разобщенные и столкнувшиеся с отпором силовиков, не в состоянии добиться досрочной отставки президента Башара Асада.
Россия и Китай полагают, что, наоборот, в этой сложной ситуации надо помочь правительству Сирии, которое худо-бедно, но попыталось в срочном порядке запустить в этом году давно обещанные реформы.
Ставка на авторитарный режим Асада делается не для того, чтобы его защитить, а потому, что у Москвы и Пекина свои приоритеты. Если Запад ставит во главу угла общечеловеческие ценности, то для России и Китая важнее соблюдение международной законности и прежнего миропорядка.
Что касается внутренних проблем, то на какие-то из них закрывают глаза, а то и произносят слова, которые иначе как лукавыми не назовешь. Так, по поводу Сирии тот же Виталий Чуркин днем ранее сказал в штаб-квартире ООН в Нью-Йорке: "Мы считаем, что законных представителей должны определять не в западных странах. Это должен делать сам народ".
С этим трудно спорить, но, наверное, некоторые российские дипломаты имеют несколько идеальные представления о том, как в Сирии народ избирал своих представителей.
Далеко ведущие параллели
Вмешательство во внутренние дела считается при таком подходе неприемлемым и опасным по своим последствиям. А право вето в Совбезе ООН является свидетельством международного веса, подкрепленного наличием ядерного оружия.
Как сказал автору этих строк один российский чиновник в приватной беседе: "А если у нас группка оппозиционеров поднимет где-нибудь мятеж, то кто-то тоже захочет ввести против России международные санкции? Где критерии, по которым кто-то вправе оказывать на другую страну такое давление? И как далеко в этом можно зайти?". Так что Россия и Китай в резолюции по Сирии, похоже, увидели угрозу и для себя тоже.
Наконец, в Совбезе ООН есть колеблющиеся страны, чья позиция будет определяться в зависимости от того, кто кого переиграет в этом споре. Показательно, что четыре государства – Индия, Бразилия, Южная Африка и Ливан – при голосовании по сирийской резолюции воздержались. Они пока не готовы идти против описанного еще Лениным принципа "мир делят по силе" и выжидают, на чьей стороне она окажется.
Для сирийцев все это не сулит ничего хорошего, потому что весь предыдущий опыт ближневосточных конфликтов показывает: чем больше разногласий между крупными державами, тем дольше затягиваются войны.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
