Нападающий сборной России по регби Вячеслав Грачев в разговоре с корреспондентом агентства "Р-Спорт" Еленой Дьячковой рассказал о том, каково быть самым возрастным игроком на Кубке мира в Новой Зеландии, и признался, что пока не определился, продолжит он игровую карьеру по окончании турнира или нет.
- На этом турнире вы самый возрастной игрок. Это приятный статус?
- Я сам не знал сначала, как к этому относиться, хорошо это или плохо. Так уж получилось, значит, я - возрастной игрок. И я стал относиться к этому так, что я - пример того, что и в таком возрасте можно играть на Кубке мира, если ты любишь то, чем занимаешься, и относишься к делу серьезно. Может, это медицина делает шаг вперед и уровень жизни людей растет. Может, на следующем Кубке мира будут десятки людей, которые будут в 40 лет играть и играть активно.
- Я не раз видела, как вы давали интервью иностранным журналистам. О чем они спрашивают?
- В основном об интервью просят французские и итальянские каналы, или те, с кем я раньше играл. К примеру, Домингес сейчас работает на Sky Sport в Италии репортером, и перед игрой с итальянцами он спрашивал, как я себя чувствую, что думаю о матче. Думаю, мой возраст, сама эта ситуация подогревают журналистов, поэтому и спрашивают, что я чувствую, будучи на Кубке мира. Возможно, свою роль играет и тот факт, что я на протяжении многих лет выступал во Франции. Я играл там в трех клубах на высшем уровне, там меня знают.
- За несколько месяцев до начала Кубка мира вы говорили, что живете мечтой о поездке на турнир...
- Каждый день для меня сейчас - еще один день в раю. Этот месяц я живу в своей мечте, которая называется Кубком мира. Здесь с утра до вечера регби, ты разговариваешь только про регби, это страна, в которой регби любят и обожают, везде тебя встречают, везде про тебя говорят, везде тебе посылают позитив, ты играешь при полных трибунах. Такого месяца никогда не было в моей жизни. И я думаю, у меня была хорошая мечта.
- Наверное, вы жалеете о том, что наша сборная не попала на Кубок мира раньше?
- Да, жаль. Все время были в шаге, все время чего-то не хватало, что-то не получалось. Но я благодарен судьбе, что, в конце концов, я здесь. Я не играл в квалификации, команда выходила на Кубок мира без меня. Мало того, перед началом отбора я отказался от международной карьеры и вернулся в сборную России уже после того, как команда попала на Кубок мира. Я благодарен всем тренерам, что мне был выделен большой кредит доверия, мне был дан большой аванс. И я пользуюсь этим и чувствую себя в расположении сборной очень комфортно. Большое спасибо этим людям.
- Сложно было заново вливаться в команду?
- Абсолютно нет. Когда я вернулся, увидел, что у ребят большое желание заниматься, что у молодых глаза горят. Может быть, им не хватает опыта игр на высоком уровне, но у них есть огромное желание работать, что-то делать, совершенствоваться. Поэтому было нетрудно вернуться и работать с ними. Плюс ко всему многие ребята делают в мою сторону такой своеобразный реверанс - уступают мне дорогу. Может, это неправильно. Нужно постоянно пытаться конкурировать. Иногда это меня сбивало, я не хотел, чтобы мне делали одолжение - ты вот старше или после травмы. Я наоборот хотел, чтобы меня считали за равного.
- Получается, у вас в команде особый статус?
- Ребята в шутку меня называют дядя Слава. Но со всеми я стараюсь держаться на равных. Здесь, как мне сказали тренеры, никто тебе в паспорт не заглядывает. Ты должен биться за свое место, у нас одинаковые права со всеми членами этой команды.
- Как вам две первые игры сборной России на Кубке мира - против американцев и итальянцев?
- Два разных матча. Матч с Америкой был больше похож на психологическое противостояние. Это было похоже на финальную игру, когда ты выходишь, тебя всего колбасит, адреналин зашкаливает, ты сосредоточен на победе, только на победе. Матч с Италией был немного другой. Мы понимали, что итальянцы - фавориты, но тренеры старались заставить поверить в свои силы и сыграть на том максимуме, который мы можем показать. К сожалению, у нас ни в одной из двух игр не получилось выдать результат, но мы на правильном пути. И мне кажется, наша машина еще не заработала на 100%. В матче с Америкой нам не хватило времени включить свои обороты чуть раньше, потому и тренер сказал, что если бы мы еще поиграли 5 минут, мы бы этот матч могли выиграть. Мы доминировали последние 20 минут, и только наши неправильные решения позволили американцам выиграть. Я успел пообщаться со статистиком, он сказал, что в матче с итальянцами мячом мы владели одинаково, но провальными получились 30 минут в первом тайме.
- В эти минуты казалось, что команда немного растеряна, был какой-то хаос...
- Да, мне тоже так показалось. У меня такое ощущение было, что тот объем работы, который я сделал на позиции шестого номера, очень мал по сравнению с игрой с Америкой. И поэтому было ощущение, что игра проходит где-то рядом. Все время хотелось туда побежать, помочь, поучаствовать. Но Кингсли Джонс просил, чтобы мы оставались в системе. А у многих игроков не выдерживали нервы в первые минуты, и они "стреляли". И когда люди вылетали из системы, мы тут же получали пробоины. Джонс попросил в перерыве оставаться в системе защиты, потому что она себя оправдала, и она действительно работает.
- Но есть и положительный момент - три первые попытки на Кубке мира.
- Еще бы одну-две попытки - и мы могли бы вообще достойно уйти с поля. Зато мы - первая команда, которая на своем дебютном Кубке мира положила три попытки за игру. Посмотрим, у нас еще есть шанс удивить всех в игре с Ирландией.
- Удивить по-хорошему или по-плохому?
- По-хорошему. Нас ждут Ирландия и Австралия. Если мы сейчас засунем голову в песок и будем думать, что нас разорвут, то так оно и будет. Если мы настроимся на победу, сможем заработать бонусное очко как минимум. Ни в одном клубе, с какой бы сильной командой я ни играл, ни один тренер никогда не настраивал на проигрыш. Тебя всегда настраивают на выигрыш. Поэтому, я думаю, и здесь будет то же самое.
- Именно за это многие болельщики критиковали наших игроков перед матчем с Италией. За то, что они верили в победу над более сильной и опытной Италией.
- Те, кто так говорит, они не верят. А если они не верят, это их проблемы. Без веры нельзя, без веры в победу, в то, что она может свершиться, нельзя жить. Мы понимаем, что они - фавориты, что в регби, чтобы победить такую команду, надо много играть. Но если мы не будем верить, что мы их обыграем, мы никогда не сможем выиграть. Нам нужно выходить и играть против этих команд и начинать побеждать. Сейчас мы проиграли Италии, завтра мы обыграем Ирландию, и когда-нибудь мы обыграем Австралию. Всё здесь, в голове. Они хотят, чтобы мы спустились на землю и говорили, что мы никогда не обыграем Италию, Ирландию, Австралию, что мы будем биться, но не выиграем. Но это же глупо.
- Перед началом Кубка мира вы обмолвились о возможном завершении карьеры...
- Я закончил свою международную карьеру в 35 лет, потом попал в больницу, а потом решил, что надо уйти из спорта красиво. Сейчас я набрал свою форму, чувствую себя хорошо. Если будут какие-то серьезные предложения, то я могу и поиграть. Я прошел все медицинские тесты, обследования, все врачи говорят, что я в полном порядке. Тренеры говорят, что у меня все нормально. Если будут предложения, буду их рассматривать. Если нет, буду делать что-то другое. Я же не могу сам себе сделать контракт или устроить на пост тренера.
- Почему этого предложения не поступило от российских клубов?
- Сейчас, может, увидели, что я бегаю нормально. А до этого никто не верил серьезно, что я вернулся в 38 лет после такой травмы. И вернулся не для того, чтобы подыгрывать, где-то кого-то подзаменять, я реально могу выдержать час или два тайма нормальной игры. Наверное, в меня не верили. Поэтому никто не позвонил.
- Нет мысли получить тренерскую лицензию во Франции?
- Это будет зависеть от дальнейших планов. Если мне будет предоставлена такая честь, работать тренером, все будет зависеть от работодателей. Я могу закончить курсы во Франции, но при этом нужно все время тренировать. Если я получу лицензию, а клуба не будет, через год она аннулируется. Поэтому нужно все время тренировать, и уровень должен быть по французским меркам не ниже дивизиона Федераль 1, то есть профессиональной команды.
- А ваши бывшие клубы во Франции не заинтересованы в вас в качестве тренера?
- Заинтересованы. Просто я не проявлял интереса к этому пока, потому что мне очень хочется работать с русскими. А с русскими пока все призрачно.
- То есть вы сейчас находитесь в неопределенности?
- Я, кстати, наоборот полностью определен. Сейчас идет Кубок мира, я должен здесь полностью выложиться. Потом, если будут конкретные предложения, рассмотрим, куда идти, что делать, сядем, поговорим. Если их не будет, поеду домой. Там у меня тоже все распределено. Я хожу в институт, повышаю уровень знания французского языка, есть школа, есть люди, которые могут предоставить работу. Так что все у меня нормально.
- А как же жить без регби?
- Да, не знаю, как буду с этим жить. Может, будет постоянно сниться. Но я однозначно буду рядом с регби.
- А сейчас регби снится?
- Снится, что я реально участвую в игре. А были моменты, когда я лежал после операции, и снилось, что я играл, реально участвовал в матчах. Вот это тяжело, ты просыпаешься - и ты не в команде, нигде, дома у себя, а у тебя в голове вертится, что ты на поле бегаешь. Сейчас мне снятся игры наши. Иногда как будто тренеры что-то говорят. Тренировки обычно снятся. Видимо, сам себе в голове говорю, над чем нужно работать - и снятся эти моменты. Человек должен все время совершенствовать технику, пас, видение поля. У каждого тренера свой взгляд на тебя, он тебе предоставляет работу, и ты ее должен выполнить. К примеру, Кингсли предоставил систему защиты. Если я в ней не разберусь, он меня уберет, поставит другого. И я должен пытаться очень быстро адаптироваться к его системе. Я должен делать то, что хочет видеть тренер.
