Александр Кудрявцев
Село Святск под Брянском – российский "родственник" печально известного города-призрака Припяти на Украине, опустевшего после чернобыльской катастрофы. В девяностые годы на западе Брянщины из-за Чернобыля расселенных поселков хватало. Бесхозную жилплощадь занимали беглые зеки, беженцы из горячих точек, бездомные всех мастей. Оставались старики, не пожелавшие расставаться с малой родиной. В девяностые в этих местах теплилась жизнь назло всем радиоактивным ветрам. Сейчас от "поселков-призраков" осталась лишь память.
Дорога на Святск тянется среди заросших полей заброшенных совхозов - бывших героев задорных передовиц об успехах советского сельского хозяйства. Теперь внуки тех, кто успел отселиться в другие, относительно "чистые" от радиации районы, о сельхозтруде не помышляют.
В основном, молодежь поселков и городков Брянской области стремится в Москву, где работает вахтами: кто в охране школ и детсадов, кто кладет кирпич на строительных объектах. Поезд "Москва-Климово", развозящий молодых вахтовиков Брянщины с заработков, среди проводников считается местом ссылки: в вагонах льется рекой алкоголь, не редкость пьяные драки и прочие салунные развлечения. Те, кто поудачливее, цепляются за любую возможность остаться в Москве. В счастливое будущее родных поселков они давно уже не верят.
Святск гордился своим прошлым. Согласно летописям, основан он был более трех веков назад. Названием обязан роднику – при его освящении батюшка уронил в воду серебряный крест, после чего местные стали называть родник святым. По утверждению некоторых исследователей, историю Святска нужно отсчитывать с 1376 года, когда на этих землях был создан мужской монастырь. Лесная обитель прославилась тем, что в ней готовили воинов для борьбы против татаро-монголов. В двадцатом веке на Красной площади в центре Святска горел вечный огонь, над которым высилась стела с тремястами фамилиями погибших за Родину в Великую Отечественную.
Подъезд к Святску образца 2011 года то и дело преграждают поваленные березы, похожие на толстые черно-белые шлагбаумы. Никаких предупреждающих о радиационной опасности знаков нет, так что случайные туристы могут оказаться "сталкерами" и получить дозу радиации на территории "зоны" вовсе не по своей воле.
На обочинах хозяйничают буйные травы – природа, почуяв отступление цивилизации, перешла в решительную атаку. От здешних домов почти не осталось даже фундамента, все растащили на кирпичи жители соседних поселений. С трудом верится даже в то, что после официального расселения в 90-х, в этих местах орудовали мародеры. Но было и такое.
Местные старики в девяностые оказались беззащитными не только перед радиацией, но и рецидивистами. После официального расселения власти в селе не стало, и криминал быстро этим воспользовался. Жители собирали скарб в узлы и просили помощи в соседних селах. За год одну Успенскую церковь грабили трижды.
В 2000 году храм сгорел. Причины пожара установить не удалось. Уцелела церковная ограда из красного кирпича, который не поддался даже охотникам за "бэушным" стройматериалом. Судя по трещинам и сколам на кирпичной кладке, ею пытались поживиться не раз. Арка ограды выстояла - смотрит теперь в опустевшую, мохнатую от травы поляну на месте бывшего церковного дворика, напоминая портал в другое измерение. Место, где стояла церковь, похоже на старую могилу: большая каменная плита с крестом.
Сегодня все село напоминает заброшенный погост. Кое-где еще зияют черные ямы погребов, в густой траве можно найти остатки битого кирпича, все остальное понемногу забирает лес. Одну из местных достопримечательностей – скульптуру "Скорбящая мать" в память о погибших в войну - по-соседски спас город Новозыбков. Теперь она поселилась у озера в этом районном центре. Кстати, Новозыбков тоже считается зоной отселения – но не обязательного. За проживание в зоне, загрязненной радиацией, горожанам выплачивают дотации, сейчас они составляют чуть более тысячи рублей. "Гробовые" - так эти выплаты окрестило местное население. Треволнения по поводу "невидимой смерти" здесь остались в прошлом. Несмотря на официальные предупреждения о превышении радиационного фона, местные ходят в лес собирать грибы-ягоды, ловят рыбу и не слишком задумываются о возможных последствиях. Да и выбора у многих из них нет. Программа "Переселение", по которой для выходцев из зараженных радиацией зон должно было строиться жилье, оказалась провалена в девяностые годы.
Бывшие жители Святска помнят малую родину. У многих из них в селе прошла целая жизнь, а с маленькой смертью расставания они так и не смирились. Пожилая местная жительница, пришедшая на место пожара поклониться бывшей церкви, рассказывает, что раз в год на пепелище собираются служить молебен, прямо под открытым небом, у креста. "У нас на здешнем кладбище родня лежит. Нельзя забывать", - вздыхает она.
Но, даже, несмотря на безлюдье, в нынешнем Святске тишины нет. В лихо разросшихся кронах деревьев изо всех сил заливаются птицы. В покинутых человеком местах расплодилось лесное зверье. Люди со свойственным им эгоцентризмом представляют конец человечества вместе с гибелью планеты. Но, находясь в зарастающем лесом мертвом селе, в такой сценарий веришь с трудом. Скорее всего, после исчезновения людей, на Земле останутся ее настоящие хозяева: животные и растения. Как здесь, в Святске, после конца человечества в миниатюре.
