Александр Архангельский
Телевизионная Москва попрощается с телеведущим Львом Николаевым. Наверное, не самым популярным. Ничего не говорившем о политике и спорте. Снимавшем программы, как бы не нужные широкой публике. Про науку, про историю. Циклы школьных уроков для телеканала "Бибигон", ночной эфир - для "Первого", много – для "Культуры" и "России". Но вот ушел он, и любому понятно, что будто бы подпору выбили. И тот, кто всю свою телевизионную жизнь провел как будто на обочине, оказалось, был в самой сердцевине процесса.
Потому что нерентабельное в краткосрочной перспективе вдруг оказывается более чем рентабельным – в далекой. Если ты быстренько лепишь бестселлер, он расходится гигантским тиражом, вспыхивает быстро, столь же быстро гаснет. А хорошо написанная книга вряд ли вызовет мгновенный интерес взахлеб. Не будет продаваться миллионным тиражом. Но свои десять тысяч будет собирать и через год, и через два, и через двадцать лет. Потому что она - про важное. Про то, что понемногу будет нужно всегда.
Николаев поневоле обозначил жесткую альтернативу: или ты следуешь за быстрым коротким успехом, или приходишь не ко всем и остаешься надолго. Потому что нужно говорить про опасность очередного исландского вулкана, но еще нужнее знать, как вулканы устроены. Важно разбираться в политической борьбе, но еще важнее понимать строение политики в глубинной исторической перспективе.
Он никуда не спешил. Ни в переносном смысле, ни в прямом. Высокий, чуть вальяжный и неторопливый, он и так повсюду успевал. Подавая пример молодым коллегам. Правда, когда от нас уходят такие люди, тут же начинают задавать один и тот же вопрос: а кто же у него научился? Кто подхватит эстафету?
Эстафету никто не подхватит. Потому что Николаев - не бегун, не стрелок и не участник многоборья. Он – человек, поставивший перед собой задачу прожить свою собственную неповторимую жизнь в самом форматном, жестком и предельно прагматичном из миров. В мире телевизионном. То есть, быть самим собой там, где нет ни малейших условий для этого. Удивительно, но это ему удалось. И довольно. Больше ничего от Николаева не требуйте. Ни учеников, ни продолжателей.
Потому что сам он никого не продолжал. Он пришел туда, где его никто не ждал. И стал тем, кем стать не мог. Предъявил другим свой опыт. И теперь, неизвестно откуда, непонятно, каким образом, когда-нибудь на телевидение придет другой человек. Совершенно не похожий на Льва Николаева. И заговорит о науке, истории и философии так, как будто телевидение для этого хоть немного приспособлено. Как это сделал Николаев. Спасибо ему. И очень, очень жаль.