Александр Архангельский
Наконец-то объявили дату суда о защите чести и достоинства Василия Якеменко, руководителя Росмолодежи, в прошлом отца-комиссара движения "Наши", а еще раньше - "Идущих вместе", а еще раньше - люберецкой фирмы "Акбарс", о которой все говорят как о темной кампании, как ни пиши слово "компания" - через "а" или через "о". 7 июня перед судом предстанет Марат Гельман, который в своем блоге указал на Якеменко как на заказчика избиения журналиста Олега Кашина. Тем самым Гельман причинил Якеменке моральные страдания, и Якеменко хочет миллион.
Про суд ничего не хочу говорить. Есть ли основания подозревать конкретно Якеменко – не знаю. Можно ли доказать причастность нашистов или фанатов к избиению – тем более. Хотя от человека, назвавшего измочаленного Кашина "ящерицей", можно многого ждать. Еще больше - от организации, которая травила родственников Подрабинека. И не меньше - от другой организации типа "Молодая гвардия", обещавшей, что Кашин должен быть наказан. Но это не доказательства. Поэтому очень хочу сказать про моральные страдания. И про честь с достоинством; это куда более важная тема.
В нулевые годы, которые уже завершились, хотя гальванизированная политика нулевых опять пытается восстать из гроба, так вот, в нулевые нам жестко демонстрировали, что главное - это модель управления. Если она отстроена, то кого ни поставь, всякий сойдет. Если боится и слушает систему. Можно поручить руководство крупнейшей монополией ничевоку, ключевой газетный бренд отдать создателю трогательного очерка о женолюбивом коне и проститутке, а один из самых славных некогда телеканалов – автору статей о проктологии. Политические порученцы мельчали; для того, чтобы состояться в системе, дарование и опыт были делом первостепенным, а первостатейным делом стала стопроцентная лояльность.
Разумеется, и в трагические 90-е авантюристы, проходимцы и мерзавцы взлетали на вершины власти как ракеты; все мы помним генерала Диму, невероятных генпрокуроров, всяческого рода сосковцов и разнообразных березовских. Но, во-первых, масштаб авантюристов был другой; во-вторых, они взлетали, а их по одному сбивали в воздухе, они, как правило, менялись быстро; в-третьих, даже непотопляемый Борис Абрамович вынужден был уходить, как только выяснялось, что у секретаря Совбеза есть двойное гражданство. Про Ковалева и Скуратова молчим.
Политика 90-х была политикой опасных выбросов. А политика нулевых стала политикой дисциплинированного обнуления, когда серьезные лоялисты вроде Кудрина или Набиуллиной были уравнены с мелкотравчатыми порученцами. И порученцы не менялись, в какие бы истории не влипали. Ни человеческий масштаб, ни деловая репутация, ни смутное прошлое, ни характер дел не важны. Только в такой ситуации могли возникнуть "Наши", чья цель – управляемое шутовство и хунвейбиновское унижение врагов режима. Только в такой ситуации молодежный комиссариат, признающийся в ночных посещениях палаток несовершеннолетних, может карьерно процветать. Только в такой ситуации на позорные колы прибивают портреты оппозиционеров и вытирают ноги о реальные изображения реальных россиян, а после этого верховное начальство не считает для себя зазорным заезжать на Селигер и ручкаться с идейными совратителями нового поколения.
Хуже того. Само понятие "репутация" исчезло из рассмотрения. Отвратительная история про Доминика Стросс-Кана имеет хотя бы положительный исход: если он не виноват, его оправдают по суду; если он виновен, его карьере конец, и его партии придется несладко. А истории про якеменок, старшего и младшего, исхода не имеют. А ведь эти люди и возглавляемые ими клоуны с опасными возможностями из года в год причиняют моральные страдания всем, у кого есть хоть какие-то представления о допустимом. И верховная власть, понимает она это или нет, своим политическим весом прикрывает мелких хулиганов, облеченных полномочиями и доверием. Неужели никто не отдает себе отчет, что "Наши", якеменки и прочая постмодернистская комса наносят ущерб чести и достоинству страны, потому что в развитой стране они непредставимы, невозможны, абсурдны. А даже моська в полдень отбрасывает такую длинную тень, что она закрывает слона.
