Уровень заболеваемости и выживаемости российских детей, страдающих онкологическими заболеваниями, ничем не отличается от среднеевропейских показателей. Однако российские специалисты верят, что в новом Федеральном центре детской гематологии, онкологии и иммунологии им удастся не только удержать эту планку, но и стать передовым учреждением в мировом масштабе. Накануне международного дня детей, больных раком, который ежегодно отмечается 15 февраля, директор нового Центра профессор Александр Румянцев рассказал корреспонденту РИА Новости Татьяне Степановой об особенностях лечения детей больных раком, об опыте работы с немецкими коллегами и об уникальных методиках лечения в строящемся центре.
- Александр Григорьевич, какова статистика заболеваемости детей раком на сегодняшний день в России?
- Существует государственная статистика, где ведется учет всех пациентов. Она, к сожалению, не адекватна с точки зрения количества пациентов. Недовклад в государственный регистр у детей составляет примерно около 30%.
Поэтому мы пользуемся статистикой выборочных исследований, когда мы берем один регион и выявляем всех. Мы такие исследования провели на нескольких территориях России и показали, что количество онкологических больных составляет 14-15 на 100 тысяч детского населения. Это 140 человек на миллион. Если признать, что на сегодня у нас 26 миллионов детей до 18 лет, то умножьте 140 на 26 и вы получите цифру от 3,5 тысяч в год заболеваемость раком.
Любой рак, и в том числе детский рак, он сейчас лечится. 70% пациентов после первого года обнаружения болезни они выживают и уходят на второй круг жизни.
Если болезнь у ребенка в течении пяти лет имеет безрецедивное течение, то ему дают рекомендации, связанные с ограничением на некоторые видов работы, и отпускают в обычную жизнь.
У нас в стране в документах, которые издал Минздрав, считается, что онкологические больные должны находиться на инвалидности до конца жизни. Но это не так. Есть пациенты, которые могут жить обычной жизнью без ограничения трудовой деятельности.
- Чем отличается детская онкология от взрослой?
- Проблемы детского и взрослого рака принципиально различаются. Во-первых, рак возникает в тех органах и тканях, которые подвергаются особой нагрузке. Например, у мужчин это - рак легкого, рак желудка, рак кишечника. У женщин - рак молочной железы, рак гениталий, рак легкого. У детей на первом месте опухоли кроветворной и иммунной системы. Поэтому у детей на первом месте гемобластозы, на втором месте – опухоли головного мозга, на третьем месте - опухоли костей и мягких тканей. То есть 75% опухоли у детей – это или гемобластозы, или опухоли головного мозга.
У новорожденного ребенка в период роста происходит смена клонов клетки. Поэтому можно добивать эти заболевшие клетки до тех пор, пока не появится второй клон.
Обычно у девочек это происходит через два года, а у мальчиков через три года. И вот за счет смены клонов у детей общие результаты лечения намного лучше, чем у взрослых.
- Александр Григорьевич, а Вы рассказываете своим пациентам о диагнозе?
- Когда мы устанавливаем диагноз, мы родителям рассказываем все, никто ничего не скрывает. Мы стоим на том, что каждый человек должен знать все до конца, хотя в России многие считают, что лучше все скрыть. Мало того, что знают родители - знают и дети. У нас даже специально сделаны книжечки, в которых нарисованы, куда эти клетки бегут, какие они плохие и что с ними нужно сделать, потому что ребенок тоже должен в этом участвовать и тогда все бывает нормально.
- Александр Григорьевич, общаетесь ли Вы вашими бывшими пациентами?
- Моей самой старшей пациентке сейчас почти 50 лет, ее ребенку исполнилось 28 лет. Многие мои бывшие пациентки звонят и спрашивают у меня совета, можно ли им сделать липосакцию или пластическую операцию. Девушка одна пришла ко мне и говорит, что хочет ребенка, но не хочет быть зависимой от мужчины, поэтому она хочет сделать ЭКО и чтобы родить сразу двоих, потому что ей некогда и возраст уже не тот - 35 лет. Она заболела в трехлетнем возрасте.
То есть я хочу сказать, что эти ребята после болезни нормально живут и у них все в порядке. Лечение детей – это уникальная вещь, связанная с тем, что ты как врач проживаешь вместе с ними жизнь, чего нет у взрослых.
- Александр Григорьевич, российские специалисты добиваются улучшения схемы лечения больных раком и хотят довести выживаемость детей с острым лимфобластным лейкозом до 90%. Как Вы считаете, когда будет достигнут такой результат?
- В лучших клиниках, я думаю, это будет достигнуто к 2013 году. Я имею в виду сам факт научного доказательства, что это возможно.
- Когда Вы только начали работать, какая выживаемость у ваших пациентов была в России?
- Я работал в Морозовской больнице, во втором Московском медицинском институте и моим шефом была покойная теперь Наталья Сергеевна Кисляк – один из основателей гематологической школы в России. И она мне поручила собрать информацию из шести лучших центров СССР. Я этот материал собрал и подсчитал, что выживаемость детей свыше 10 лет была 6,9 %. Когда в 1989 году, я уже был главным гематологом России, я возглавлял делегацию, которая поехала на международную конференцию. Тогда на Западе цифры были в 10 раз выше.
Основная наша проблема была в том, что наш медицинский опыт не технологичен, он индивидуален. Когда мы поехали учиться в Германию, то мы увидели, что технологии отличаются от индивидуализма тем, что человек все свои действия прописывает. Они у него все изложены от начала и до конца.
Порядок действий прописан для всего персонала, участвующего в лечении пациента: у медсестры свой протокол, у морфолога – свой, у специалиста по ультразвуку - свой, у рентгенолога – свой. Вот это и есть то, о чем мы даже не знали.
Медицинская сестра, к примеру, изучает этот протокол в течении шести месяцев и потом сдает экзамен. Она круглые сутки находится рядом с пациентом, а не врач. У нас в России у каждого пациента есть свой лечащий врач, а в Германии этого нет. Все врачи вместе работают. Утром приходят на обход и медсестра с дежурным врачом все им передают. Затем врачи заходят к определенным пациентам, которые в этом нуждаются. И потом вечером перед уходом домой все еще раз совершают общий обход, чтобы проверить: выполнили ли все те назначения, которые были даны.
Затем там есть определенные санитарно-гигиенические требования к помещениям, в которых находится пациент, есть требования к их питанию и уходу.
Никаких ковров, птичек, цветов – ничего этого там нет. Оказывается, это все рассадники для инфекций. А наши пациенты, они не могут ответить на инфекцию. И последнее, при каждом подобном отделении должно быть отделение переливания крови.
- Для чего это нужно, у нас же и так есть станции переливания крови, которые вроде бы справляются со своими задачами?
- Больница имеет возможность использовать семейное донорство. Я могу попросить родителей или родственников сдать бесплатно кровь. Стандарт для донора на станции и стандарт, который используем мы, различается на порядок. Мы используем специальную диагностику для некоторых видов инфекции, которые могут вызвать заболевание у нашего пациента, потому что многие дети еще не встретились со всеми болезнями.
Самым сложным вопросом является обеспечение тромбоцитами. Дело в том, что клетки, обеспечивающие свертываемость крови, после забора надо все время встряхивать на специальном оборудовании, тогда они живут пять суток. Кто же их будет встряхивать на станциях переливания крови, а потом везти их?
- Как будет построена работа строящегося в России Федерального центра детской гематологии, онкологии и иммунологии?
- Если взять по блокам, то он будет представлять из себя клинику, в которой основным ключом будет трансплантация костного мозга, стволовых клеток периферической крови, пуповинной крови и других клеток, то есть клеточных технологий. Там будут делать примерно 300 трансплантаций в год. Сейчас во всей России делают 150. Там будут клиники гематологии, онкологии и иммунологии, и самое главное - будет клиника специализированной хирургии со всеми видами хирургической помощи.
Второй большой блок – это ядерная медицина. По сути это высокотехнологичная лучевая диагностика и лучевая терапия. Что касается лучевой диагностики, то здесь будут специалисты, которые занимаются детьми. Здесь будет позиционно-лучевой томограф, который работает с радионуклидами, которые готовятся тут же на циклотроне.
Будет пансионат для детей и родителей на 150 комнат, консультативно-диагностическая клиника, научная база.
В центре одновременно будут лечиться примерно 400 пациентов и ежедневно будет делаться по одной трансплантации. Сейчас на базе РДКБ мы делаем 80 трансплантаций в год.
- Александр Григорьевич, а когда ваш Центр примет первых пациентов?
- Я так думаю, что мы первых пациентов примем, наверное, в сентябре. А в полном объеме центр заработает в течение года.
