Ольга Галахова, театральный критик, главный редактор газеты "Дом актера" - специально для РИА Новости.
Театр Наций, возглавляемый Евгением Мироновым, ждет не дождется открытия своего здания после ремонта (бывший театр Корша), которое будет готово в следующем сезоне, а пока театр продолжает работать на чужих площадках и даже выпускать новые спектакли.
Самая свежая, последняя премьера — спектакль "Киллер Джо" по пьесе современного американского драматурга Трейси Леттса, титулованного и в США, и в Европе самыми престижными премиями. Режиссером снова приглашен болгарин Явор Гырдев, который в прошлом сезоне успешно поставил в Театре наций пьесу "Метод Гренхольма" (также современного драматурга, только испанского — Жорди Гальсерана).
Для Гырдева, университеты которого проходили сразу и в театре, и тиши кабинетов, где постигалась философская мудрость (у него два образования), пьеса — способ осмыслять устройство современного мира, который он разглядывает «с разных концов»: с точки зрения власти, сильных мира сего, и с точки зрения жертв.
Социум по Гырдеву — сеть капканов, ловко расставленных, и рано или поздно ловушка захлопнется для того, кто принимает такое устройство за правило, за порядок.
На этот раз театр вглядывается в сплоченное большинство обыкновенной человеческой среды. Затрапезный городок в Техасе (у спектакля есть ироничный подзаголовок "Техас слезам не верит"), где сын Крис с отцом Анселем Смитом равнодушно заказывают местному полицейскому, а также по совместительству киллеру Джо, прикончить мать Криса и бывшую жену Анселя. Зачем? А затем, что ее страховка, якобы завещанная дочери Дотти, живущей с отцом, покроет их мелкие долги и откроет путь к безбедной жизни. В обсуждении перспективного плана задействована вся семейка: и мачеха Шарла Смит, и дочь Дотти, словно речь идет не о реальном заказном убийстве, а о съемках телесериала, в котором произойдет убийство. Дух криминального чтива витает над этой пьесой, а, судя по годам создания — пьеса написана в 1991 году, а фильм Тарантино снят на три года позже — несомненно влияние американского драматурга.
По сути, на сцене разыгрывается черная кинокомедия.
Гырдев вместе с художником, приглашенным также из Болгарии, Николой Торомановым, упаковывает сцену в узкую стальную коробку. В самом начале спектакля один борт коробки отваливается и нам открывается жилище Смитов, то ли вагончик на городской окраине, то ли стальная халупа. Справа от зрителя комната Дотти, где главная деталь - американский флаг. Слева — закуток мужа и жены, Шарлы и Анселя. Размером чуть больше рефрижератора. В гостиной телевизор, упомянутый холодильник, из которого достают все время банки с пивом, на мой вкус, достают слишком часто и просто, поскольку не превращают распитие в театральный прием, выуживают бытово, вытаскивают одинаково, одинаково откупоривают. Хоть бы раз банка вылетела из рук и вдарила кого-нибудь по кумполу, и т.п. и т.д.
Черная комедия предполагает щедрый каскад трюков, на которые спектакль, увы, пока не щедр. Вообще играют скорее по школе Малого, спектаклю не хватает прививки другой техники — гротеска, эксцентрики.
Паузы, которыми перенасыщен спектакль, кажется, призваны усилить иронию, поскольку используются как знак чеховского театра, только диалоги в Техасе идут не про любовь, не про то, что жизнь прошла мимо, а про то, кто и сколько получит от страховки, когда мамаша будет убита.
Особо прострелена паузами роль Джо Купера в исполнении Виталия Хаева, актера, который как раз умеет менять психологические регистры на эксцентрические. Однако пока на премьерном показе он увлекся психологией образа, а не гротесковой мотивацией поступков своего героя, киллера-полисмена в ковбойской шляпе. Понятно, к чему ведет свою роль актер: Джо, взявший «в залог» Дотти, пока семья Смитов не расплатится с ним, влюбляется в молодую девушку. Запросто селится в ее комнатке. Заодно становится и главой семейства.
Короче, киллер играет в правильного американца.
Прекрасна сцена, отдающая какой-то дикой, мрачной поэзией, когда Джо делает из Дотти модель своего представления о прекрасном. Здесь смешано все: и извращение, отдающие педофилией, и агрессия патриотизма, и восхищение молодостью, и клише, позаимствованные то ли с экрана телевизора, то ли со спортивного стадиона, когда венчают победителей.
Он ставит как куклу Дотти в центр комнаты Смитов. Дает ей в руки детскую игрушку. Накидывает на ее плечи американский флаг. Берет электрический фонарь и фен, одновременно подсвечивая и создавая эффект ветра, развевающего длинные волосы своей заложницы. Ковбой в поэтическом ударе. Вот он — секс-идеал американской мечты. В постель с девственницей.
Между тем именно Дотти перестреляет всех в финале. В этом ангеле проснется зверь неожиданно для нее самой. Уложит пулей папашу, мачеху, братца и направит револьвер в сердце самого Джо.
"У меня будет ребенок", - заявляет внезапно девушка.
Выстрелит или нет?
Тут театр дает занавес.
Незадачливый брат Крис (Александр Новин) пока образ нерешенный. Актер не играет героя черной комедии, где ритм и пластика важнее души, а играет положительного юношу, который оступился, но после одумался. Это клише, позаимствованное из советской драматургии, совершенно не применимо к такой роли. Перед нами внешне атлет с щедрыми наколками по телу, а на деле розовский герой в Техасе, с муками совести, задолжавший деньги мафии, а потому решивший замочить мамочку, чтобы с лихвой покрыть траты. Любовь к сестре, которая-де становится оправданием характера — ошибочная трактовка. Важнее то, что каждый из них не знает истины о самом себе, что в каждом совершенно определенно сидит зверь, и кающийся Крис тут не исключение, а один из всех.
Больше других уловили дух этой мрачной эксцентрики про людей актрисы Юлия Пересильд и Елена Морозова, дочь и мачеха. Первая остается ангелом от первой до последней сцены, и лишь в финале – достали! - начнет расстреливать всех вокруг: и брата, и папу, и мачеху.
Актриса мужественно подчинится такой абсурдисткой образности и нигде ни разу не оступится по ходу спектакля.
Шарла Елены Морозовой — ее антипод: оторва, любовница всего мужского населения городка, безжалостная и циничная техасская пародия на леди Макбет. Актриса найдет и соответствующую остроумную пластику, и срифмует бесстыдство своей героини с игрой в крайние, противоположные состояния без каких либо переходов — от агрессии к страху, от равнодушной лени к крысиной суете корыстной стервы. Точно уловил характер своего персонажа и Андрей Фомин (Ансель Смит), который сыграл маску рогоносца-мужа, простака и подельника по убийству первой жены.
Пока постановка не сфокусирована в актерской игре, но есть шанс, что работа встанет на ноги. Тем более стоит пойти на этот спектакль, когда он будет, как говорят в театре, наигран на зрителе.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
