Их должно резать или стричь.
А.С. Пушкин
Постановление “О вознаграждении за свободное воспроизведение фонограмм и аудиовизуальных произведений в личных целях” и передача права изымать это “вознаграждение” (извините за кавычки) в совершенно определенные руки вызвали у меня целый ряд практически безответных вопросов, больших и крохотных. Некоторые из них я здесь и опубликую в надежде, что, возможно, кто-нибудь из героев (членов правительства, организаторов РСП) или читателей хоть как-то разъяснят мне эти “непонятки”.
Итак:
1. Если с меня – через специальный налог – станут снимать процент для вознаграждения авторов и правообладателей, которых я, предположительно, могу “пропиратить”, – значит ли это, что сейчас я могу спокойно, с чистой совестью и не подвергаясь ни давлению, ни преследованию, собирать любой “копирайтный” контент?
Ведь дважды-то за одно и то же наказывать нельзя ни по какому современному праву? И, коль меня уже наказали, я уже заплатил, – все, я свободен? Так или не так? Увы! Боюсь, что не так… То – само по себе, это — само.
2. Если я никогда ничего незаконно не копировал и не собираюсь, записываю на диски и смотрю только домашние фильмы, честно купленные легальные DVD и фотографии отпуска, – за что же брать с меня этот самый налог? За возможность? А по телефону я, вообще говоря, исключительно звоню, да, кстати, далеко не каждый телефон позволяет что-нибудь незаконное (равно как и законное) в себя записать! Тут сразу же вспоминается анекдот про суд над предполагаемым самогонщиком: факта самогоноварения следствие не обнаружило, зато обнаружило, что “самогонный аппарат в доме подсудимого имеется”. После оглашения обвинительного приговора подсудимый просит суд наказать его еще и за изнасилование. “Как? Вы еще кого-то и изнасиловали? ” – “Нет. Но инструмент-то имеется”. Но там-то хоть трудно было предположить, на что мог бы быть пущен аппарат кроме как на производства самогона, а тут – миллион вполне легальных возможностей! Это все равно как на всякий случай, превентивно, сажать меня на пару месяцев в тюрьму, если я покупаю в хозяйственном кухонный нож: возможность кого-то зарезать (или хотя бы порезать) в инструменте, согласитесь, заключена.
3. Поскольку в новой мобильной системе от Microsoft — WP7 — возможности копирования истреблены изначально и на корню, – должны ли аппараты под управлением этой системы быть исключены из списка облагаемых новым налогом? (Таких изъятий я в списке не обнаружил – почему?)
4. Какое отношение к незаконному копированию имеют телефонные гарнитуры? Если, на взгляд авторов “Постановления”, имеют, – потому, например, что через них можно слушать незаконный контент, – почему в список не включены наушники, динамики, звуковые системы, усилители?
Почему не включены очки, помогающие смотреть по телевизору или на мониторе незаконное кино? Не эти, не 3D, – а самые обычные… Логично было бы подверстать сюда еще и кресла с диванами, да, собственно, и квартиры: они стоят дорого и один процент от этой стоимости, – заметная прибавка к скромному бюджету Никиты Сергеевича…
5. Почему все эти очень немаленькие деньги отданы на откуп именно “Российского союза правообладателей”, то есть, читай, Никиты Михалкова? (Похоже на подарок ко дню рождения.) Почему я не слышал по этому поводу ни о каких тендерах с участием как минимум десятка-другого претендентов?
6. Почему меня никто никак и никогда не приглашал вступить в этот самый “Союз”, – я ведь типичный правообладатель: автор целого ряда сценариев для кино и телевидения, десятка с гаком книг?
7. Почему четверть собранной суммы должна пойти на содержание организации? А еще шестьдесят процентов – в какой-то совершенно мутный внутренний фонд, цели и задачи которого не разглашаются? У меня спросили, сколько я, как правообладатель, согласен на это дело отстегнуть? И согласен ли отстегивать вообще – может, я предпочел бы отдавать свои произведения бесплатно (что я, впрочем, и делаю), – лишь бы не кормить дармоедов. Так что на собственно “авторское вознаграждение” останется всего 15 процентов, – почти вдвое меньше, чем на содержание аппарата, и вчетверо – чем на этот самый мутный фонд. (Все это, впрочем, вполне типично для охранителей копирайта).
8. Кто, по каким принципам, между кем это самое “авторское вознаграждение” будет распределять? А кто – контролировать? Я вот, например, сколько получу с этих предположительно $200 миллионов в год? Когда? Каким способом?
9. А будут ли в число правообладателей включены и авторы компьютерных программ и игр? Ведь инструмент-то и это позволяет. Если нет – где справедливость? Если да – кому, когда, как, сколько?
10. Какой высокотехнологический идиот, зная, что за каждый ноутбук, за каждый винчестер, за каждую флэшку ему придется платить дань г-ну Михалкову, согласится ехать в Сколково, – что-то там созидать для модернизации чужой отчизны? Не предпочтет ли он место, где такую дань не собирают? Тут, возможно, деньги будут стоять даже не на первом месте: вдруг да они, иноземцы (да и наши творческие особи) до сих пор имеют чувство собственного достоинства?
Ну и на засыпку последний вопрос, чисто риторический.
11. Хватит ли у самой передовой (компьютерно-интернетной) части нашего общества того самого чувства собственного достоинства и, главное, организованности, чтобы, скажем, на месяц отказаться от покупок всего, входящего в перечень? Тогда можно было бы надеяться, что торговцы сами съедят Михалкова с потрохами не позже, чем во вторник на третьей неделе, а Правительство отзовет свое сочинение, созданное в лучших традициях незабвенного Козьмы Пруткова.
Вообще говоря, вся эта история столь анекдотична, что просто сама притягивает к себе анекдоты. Например, про пофигистов.
Напоминаю.
– Я вступил в общество пофигистов.
– А что это значит?
– А что нам все — по фигу…
– Как? И любовь?
– По фигу!
– И искусство?
– По фигу.
– И Родина?
– По фигу.
– И деньги?
– Э, нет! Деньги – не по фигу.
– Но это же противоречит вашим принципам!
– А вот это нам – по фигу!
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
