За небольшой промежуток времени мне довелось побывать в двух эфирах – в ток-шоу «Тем временем» и «Открытая студия». В обоих случаях разговор шел на сходную тему – об устойчивой благосклонности населения к советскому прошлому как в социальной, так и в культурной сферах. И, как всегда, по окончании подобных публичных дискуссий чувствовал себя неудовлетворенным.
Разумеется, собой: не ответил на то, не среагировал на это… Не сказал самое главное.
Как всегда, самые убедительные аргументы в споре пришли на ум, что называется, «на лестнице». То есть, после «драки». И хотя махание кулаками и аргументами в подобной ситуации выглядит неуместным и запоздалым, все-таки, вопрос не исчерпан, спор не кончен. И продолжение не может не последовать.
***
Ведущую «Открытой студии» Нику Стрижак волновала более всего социально-экономическая сторона дела. Большинство телезрителей сошлось на том, что вчера было лучше, чем сегодня. По ходу разговора хотелось напомнить, как известный прожектер Крутицкий из островского еще когда подвел под этот факт теоретическую базу: «Раньше крепче было». Это почти закон природы. Закон Крутицкого.
Я успел в «Открытой студии» поделиться своим опытом работы на номерном, то есть военном, предприятии, где существовало два стандарта в работе ОТК. Для агрегатов оборонного назначения детали отбраковывались семь, восемь из десяти. Для ширмасспотреба – две, четыре из десяти. Отсюда, думаю, – успехи ВПК в совершенствовании всевозможных видов оружия, космических подвигов и – низкое качество товаров, идущих на нужды «гражданки». А с освоением Космоса образовалась пропасть между этими двумя экономиками, в которую и рухнула советская система.
Теперь худо-бедно пытаемся выбраться из нее, да старые первородные грехи социализма в рай не пускают. По привычке ищем врагов вовне. По традиции создаем пятую колонну. И чем туманнее перспектива, тем острее ностальгия по прошлому.
Совсем отвергнуть демократию, которую сегодня не поносит только ленивый, впрямую никто не отважился. Потому самая пикантная закавыка возникла в тот момент, когда ведущая попросила каждого из участников ответить на вопрос, чтобы он из прошлого захватил в будущее?
Понятно, что самыми востребованными достижениями социализма оказались бесплатная медицина, бесплатное образование, обеспеченность рабочими местами, низкий уровень цен и прочее в этом ряду.
Я не успел вставить вопрос: а не хотели бы все оплакивающие советские порядки, захватить с собой в будущее пустые полки магазинов, густые очереди, безнадежный дефицит на все и вся и т.д.
Во всех причитаниях слышались маниловские мечтания позднего застоя о том, как бы соединить преимущества социализма с капиталистическим изобилием.
Тоже самое, но уже по части культуры и искусства звучало в программе «Тем временем»: ведь много же было создано прекрасных творений в неволе.
Это сейчас, из относительного далека, кажется, что много. Я-то помню, как в ту пору, едва ли не каждый год на итоговых собраниях кинематографисты с трибун говорили о кризисе индустрии, а в кулуарах и курилках стонали от абсурдных цензурных придирок, от загубленных на корню художественных замыслов, о диктате идеологии.
Сегодня, когда ведущий программы Александр Архангельский спрашивает одинаково успешных и в советское, и в постсоветское время режиссеров Карена Шахназарова и Владимира Хотиненко, почему современное российское кино не рождает национальных героев масштаба Чапаева, Александра Невского и других мифологизированных киноперсонажей, оба в один голос объясняют: нет нынче идеологии.
А откуда ей взяться сегодня? Откуда она бралась вчера? Не от сырости же? От государства.
"Так и сегодня она должна явиться от него же", – уверены бывшие товарищи, а ныне господа режиссеры. Они же и настаивают на необходимости госзаказа.
Надобность в госзаказе сегодня почти никем не оспаривается. Господдержки нынешним мастерам культуры уже недостаточно. Им подайте руководящее указание, про кого надо снять картину, в каком свете и под каким углом преподнести.
Я было заикнулся, что современному художнику, человеку свободной профессии, негоже опираться на власть, или правящую партию как на костыль. Он сам себе – идеолог. А если он все-таки, опирается, или ищет этой опоры, то это от комплекса художнической неполноценности и мировоззренческой несостоятельности.
Хотиненко обиделся. Но не сильно. Наверное потому, что он, как и многие другие мастера советской культуры наделены комплексом полноценности.
Как и многих других мастеров его в советской стране почти все устраивало, за некоторыми исключениями.
…Уже «на лестнице» я подумал: надо было его и Шахназарова спросить: представляют ли они Феллини или Висконти, снимающими свои картины по заказу государства или правящей партии.
Шахназаров с некоторым вызовом настаивал, что он по прежнему, себя чувствует советским режиссером, и, что советское кино ныне пользуется повышенным спросом. И не только у нас, но и за рубежами нашей Родины. И не только – общепризнанные шедевры, но и вполне заурядные картины.
Оказалось, пользуются они спросом исключительно для показа по телевизору. Снова успел заикнуться: телевизор – не показатель, вы вбросьте их в кинопрокат и посмотрим, какой будет бокс-офис. На меня замахали руками…
«На лестнице» у меня готово было возражение: по телевизору и я готов пересматривать советские ситкомы типа «Большая перемена» или советские драмеди в духе «День за днем» с интересом естествоиспытателя, попавшего на другую планету. Мол, что это за чудо природы «хомо советикус». С тем же любопытством можно вникать в подробности и повадки советских киногероев, с каким мы сегодня отсматриваем научно-популярные циклы, сделанные на Би-Би-Си.
***
Сила и убедительность советского прошлого в том, что оно стало мифом, помимо чьей-либо воли. А его реалии утратили статус реальности. Сегодняшний день перенасыщен сиюминутными фактами, обстоятельствами, событиями и потому сравнивать его с днем вчерашним, по меньшей мере, не корректно.
Как не корректно задаваться вопросом: «А что правдивее «Капитанская дочка» или «История пугачевского бунта»?
Мифологический Советский Союз в сказаниях и легендах до сих пор выглядит чем-то нерушимым. Он выглядит огромным ветвистым древом с крепким стволом, с жилистыми цепкими корнями, с толстой корой. На самом деле, древо уже было безнадежно больным и в экономическом, и в социальном, и в гуманитарном, и в политическом отношениях.
Что же касается его внутреннего состояния, то вернее всего о нем свидетельствовали такие фильмы, как «Полеты во сне и наяву», «Остановился поезд», «Начало», «Прошу слова», Мы, нижеподписавшиеся», «Родня», «История Аси Клячиной», «Долгие проводы», «Плюмбум», «Слуга» и т.д. и т.п.
В их числе и фильмы Шахназарова «Курьер» и «Город Зеро», снятые под занавес советской эпохи. В них – точный и беспощадный диагноз советской мифологии. Особенно точен и беспощаден этот диагноз был в фильме «Город Зеро».
Фильм в свое время мы недооценили. Возможно, потому, что он показался неактуальным тогда. Тогда показалось, что мы из топи Прошлого решительно выбираемся.
В какой-то момент почудилось, что выбрались. А теперь мечтаем в нее снова с головой погрузиться?
Все-таки, нет ничего упрямее мифа. И нет ничего его обманчивее.
Это последнее, что я подумал «на лестнице».
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
