Наоми Кляйн в книге «Доктрина шока» утверждает, что вместо «мягкотелого» Горбачева Запад для радикального реформирования СССР искал русского Пиночета и нашел его в лице Бориса Николаевича Ельцина. Разумеется, в политическом отношении это сравнение «хромает». Ельцин не построил концлагерь на футбольном поле в Лужниках, не устранял физически десятки тысяч оппозиционеров и просто недовольных режимом, не бросал их за решетку, не подвергал жестоким пыткам. Даже расстрел Белого дома не может поставить его на одну доску с чилийским генералом. К тому же вопрос: «Кто кого искал - Запад Ельцина или Ельцин Запад?» -остается открытым. Судя по всему, движение было встречным...
Есть еще одно существенное обстоятельство, которое делает сравнение некорректным. В относительно небольшой латиноамериканской стране при поддержке США был совершен хорошо организованный переворот, и военная хунта пришла к власти в считанные часы. Долгожданный для Запада развал Советского Союза стал для него событием неожиданным, абсолютным историческим сюрпризом, который заставляет усомниться в тезисе какой-либо победы в холодной войне. В самом деле, что это за победа, которую проглядели все идеологические штабы, которую не смог распознать ни один из авторитетных «think tank»-ов, не говоря уже о том, чтобы предсказать в сколько-нибудь грубых очертаниях судьбоносные события 1991 года в России.
Когда на это слышишь возражения о том, что последовательная политика на ослабление СССР запустила механизм, который в какой-то момент сработал с огромной разрушающей силой, охватившей значительную часть Евразии, то это не более чем попытка выдать желаемое за действительное, оправдать неимоверные расходы и приписать себе ту историческую роль, которой не было.
Надо заметить, что со времен Крымской войны любая сила, вынашивающая планы враждебные России, пыталась убедить себя и весь мир, что Россия не более чем колосс на глиняных ногах, который рассыплется при первом нажиме извне. Однако история России преподносит очевидный урок, который, к сожалению, до конца не усвоен ни за рубежом, ни в ней самой - внешнее давление, вообще любая внешняя угроза всегда приводили к сосредоточению внутренних сил народа и государства. Ослабляли Россию не внешние интриги и давление, а внутренние смуты, предательство и, по меткому выражению одного политика горбачевской поры, «идеологическая растерянность», иными словами, потеря осознанной цели существования как нации.
Именно потеря цели существования «новой общности» под названием «советский народ» привела к развалу СССР. «Перестройка» и «гласность» не могли занять место общенациональной идеологии построения социализма и коммунизма, «самого справедливого общества в мире». Новые понятия были не только вторичны, но и несли в себе сомнения в достигнутых результатах общенародной стройки развитого социализма. «Перестройка», «гласность», «ускорение» отражали романтический порыв, «ветер перемен», движение, некий «бродильный чан», которому противополагались понятия общественного застоя и экономической деградации.
Кстати, кое-какие уроки из этого приходится извлекать и постгорбачевскому поколению политиков. «Перестройка» и «модернизация» - понятия близкие, но сегодня, в отличие от 1980-х, в модернизации видят необходимое условие выживания, императив существования страны, но не неонациональную идею. Горбачевская пора привела к отрезвлению политики в том смысле, что никакие лозунги: «Виват, Россия!» или «Вперед, Россия!» не могут подменить собой национальную идею. Бронштейновская философия - «Движение все, а цель ничто», которую Запад принял как безальтернативную парадигму постиндустриального общества, не может быть применима к России, для которой всегда главным остается вопрос: «Вперед куда, вперед зачем, к какой цели?» В противном случае мы имели бы дело с парафразом из диалога полюбившегося публике фильма, в котором главный герой на вопрос водителя: «Кудой?» - отвечает: «Тудой!»
В свое время де Голль, предостерегая французов, говорил, что идея роста материального благополучия никогда не сможет стать национальной идеей Франции. Тем более России… Мадам де Сталь, избегая политического преследования бонапартистов, накануне войны пересекла границу с Россией. И первое, что ее поразило в русских мужиках, - их часто обращенный взгляд к небу, «их устремленность к высшему смыслу бытия», то, что напомнило ей, человеку высокообразованному, былую молодость Европы. Между прочим, писательский дар и любовь г-жи Сталь к странствиям развили в ней способности тонкого и приметливого наблюдателя. Позже эту «вертикальность» сознания русских она подметила и в дворянской усадьбе. И хотя никто напрямую не цитировал г-же де Сталь ту часть Евангелия, где говорится: «Взыщите прежде Царствия Небесного, а остальное приложится вам», она с удивлением обнаружила жизненность подобного мироощущения в самых простых и конкретных проявлениях русской жизни.
Коммунистическая доктрина в России в значительной степени опиралась на русский идеализм, не признающий первичность материального блага по отношению к духовному. «Горизонтальность» горбачевских призывов, вброшенных в общество, пронеслась над Советским Союзом «ветром перемен», не посеяв в душах людей ничего нового, возбудив, впрочем, общие надежды на перемены к лучшему, которых не последовало. Команда и пассажиры, почувствовав попутный ветер, закричали: «Ура!», но очень скоро обнаружили, что у них нет паруса…
Вернемся, однако, к событиям почти двадцатилетней давности и согласимся с г-жой Кляйн в том отношении, что как приход Пиночета к власти в Чили, так и приход Ельцина к власти в России ознаменовали собой начало экономического эксперимента под названием «шоковая терапия». Причем, в наиболее крайних ее проявлениях, разработанных «Чикагской школой» Милтона Фридмана. Наоми Кляйн удалось взять на редкость откровенное, эксклюзивное интервью у одного из известнейших «шоковых терапевтов» Джеффри Сакса. Последний находился в Кремле в тот самый момент, когда Ельцин объявил о развале Советского Союза. «Как вспоминает Сакс, российский президент сказал: «Господа, я хочу вам сообщить, что Советский Союз завершил свое существование…» - И я сказал: «Ого! Знаете ли, такое бывает раз в 100 лет. Это самая невероятная (sic!) вещь, какую только можно себе представить, это настоящее освобождение, надо помочь этому народу». Ельцин пригласил Сакса в Россию в качестве советника, и Сакс с радостью согласился».
И работа закипела…
(Продолжение следует)
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
