Андрей Федяшин, политический обозреватель РИА Новости.
«Даже из шотландца может получиться толк. Надо только отловить его молодым». Известный английский острослов XVIII века, поэт, филолог, автор первого в истории толкового словаря английского языка и вообще большой умница, доктор Сэмюэль Джонсон с иронией отзывался о шотландцах, но, похоже, все же был прав. Британия с 11 мая получила нового консервативного премьера - 43-летнего Дэвида Кэмерона (в октябре ему будет 44), самого молодого за почти 200 лет, и третьего шотландца на этом посту подряд.
И его предшественник Гордон Браун (это вторая самая распространенная в Шотландии фамилия, Cameron - только на шестом месте), и предстоявший им обоим Тони Блэр - все scotts. Блэру, когда он въехал на Даунинг-стрит, 10, было 44 года. Гордону Брауну в день ухода - 59 лет, и, видно, «молодым» его отловить не удалось: бедняга Гордон с треском проиграл выборы 2010 года и после недели агонии подал в отставку. И с поста премьера, и с поста лидера лейбористов. Поражения ни одна партия не прощает. В лидеры прочат бывшего министра иностранных дел Дэвида Милибэнда. Ему (или еще кому-то) и придется реанимировать лейбористов, которые за 13 лет правления явно «устали» от власти и утомили Альбион.
Но партия - это еще не вся страна. А вот всем островам, похоже, предстоит вступить в период парламентской нестабильности и управленческой неопределенности. Начало, конечно, будет неплохим: на старте коалиционеры редко ссорятся. Но вот как дальше будут сожительствовать тори и либдемы, которые по некоторым политическим пунктам своей программы левее левых лейбористов - большой вопрос. Коалиций Британия не видела с войны, но пакты и соглашения между партиями были. Например, у лейбористов со все теми же либералами. Такие «союзы» длились недолго, и из «общей постели» партнеры обычно выскакивали с синяками. Кэмерон уже объявил, что выборы ровно через пять лет, в майский четверг, будут теперь вроде как закреплены навсегда (до сих пор британские премьеры были вольны назначать день голосования в любое удобное время - хоть через год, хоть через пять после прихода к власти). Но в то, что так и будет, мало кто верит.
Для либералов вопрос, собственно, стоял простой: с кем из приглашающих к коалиции им быстрее гарантировано самоубийство? Они явно решили, что с лейбористами, и поэтому согласились на «руку» тори.
Британия еще не имела правительственных коалиций со времен Второй мировой. Поскольку ни одна из партий не получила абсолютного большинства в 326 мест (тори 306 мест, лейбористы - 258, либерал-демократы 57, другие партии 28), то консерваторам и пришлось вступать в союз с либерал-демократами. Теперь лидер ЛДП Ник Клегг будет вице-премьером и, может, еще получит какой-либо малый правительственный пост, а пяти членам его партии дадут пять хотя и малозначимых, но все же министерских портфелей. Тори возглавят 15 министерств и в лице ЛДП обретут партнера, вместе с которым смогут получить в палате общин большинство минимум в 37 мандатов. Теоретически, вполне достаточно для беспроблемного управления любой страной с парламентской демократией. Такие коалиции уже давно не новость, скажем, в Австралии, Новой Зеландии (все - копии с британского парламентского образца). Не говоря уже о Германии, которая живет коалициями уже лет 40.
Только вот вся загвоздка в том, что Британия - это совсем иное национальное и политическое явление. У среднего британца норова и упрямства гораздо больше, чем у его континентального собрата. И за либерал-демократов их сторонники голосовали вовсе не для того, чтобы они вступали в коалицию с тори. ЛДП, кстати, уже объявила, что по некоторым вопросам она будет воздерживаться при голосовании в парламенте.
Между прочим, лидер партии и новый британский вице-премьер Ник Клегг имеет весьма экзотическую родословную. Его мать - голландка, отец - состоятельный банкир, наполовину с русской кровью, жена - испанка, а детей зовут совсем не по-английски: Антонио, Альберто и Мигель. Сам он говорит, кроме, конечно, английского, на нидерландском, немецком, французском и испанском.
Но, в принципе, дело даже не в Клегге. Самому Кэмерону (он, как и жена, происходит из состоятельной семьи финансистов), надо будет выстраивать отношения еще и с собственной партией. Кэмерон для многих «традиционалистов», убежденных сторонников тэтчеризма у тори, слишком уж гибок. Почти до беспринципности. Он и впрямь внедряет весьма любопытный «новый консерватизм» в идеологию партии. В нем сочетаются жесткость в области налогового законодательства или борьбы с преступностью и стремление резко ограничить иммиграцию. Он за «твердый атлантизм» - сохранение особых отношений с США, за евроскептицизм, но при цивилизованном отношении к Европе. Он склонен к гибкости в защите окружающей среды, стоит за расширение гражданских свобод, свобод сексуальных меньшинств, он за помощь бедным слоям населения, смягчение уголовного законодательства и т.д. Многие тори никак не могут простить Кэмерону такого быстрого вознесения на вершины лидерства, а его гибкость воспринимают как предательство идеологии реального консерватизма.
Лидер консерваторов и на самом деле выглядит привлекательной «молодой кровью» только на фоне Брауна. Самому ему ой как далеко до качеств и калибра «сильного национального лидера». Сравнивать его с Маргарет Тэтчер даже как-то стыдно: зачем же так обижать, увы, уже немощную и больную «железную леди»?
Кэмерон уже назначил основных членов своего кабинета: министром иностранных дел стал бывший лидер партии, «теневой глава» Foreign Office Уильям Хейг, министром финансов - Джордж Осборн, кстати, тоже самый молодой глава Минфина за последние 125 лет.
Хейг, кстати, был одним из соавторов «проекта Кэмерон» и, как видно, умело «продал молодого Дэвида ядру партии». Поскольку в бытность его лидером тори лейбористы побеждали два раза (к власти возвращался Тони Блэр), то Хейг здорово «перестроился» во взгляде на Большую Европу и обещает «с большим прагматизмом относиться к ЕС».
Что касается России, то здесь у Британии прагматизм всегда был особый, в пользу активного сдерживания российских интересов везде, где они соприкасаются с британскими, и пассивного сдерживания их же на периферии российских границ. Навряд ли здесь что изменится. Впрочем, надо подождать до 25 мая, тронной речи королевы по случаю открытия новой сессии парламента. В ней, по традиции, будут изложены основы новой политики, нового кабинета.
Надо сказать, что к востоку Европы британцы наверняка будут относиться сложно. Еще сложнее, чем раньше. А все дело в том, что «белые иностранцы» сегодня тревожат подданных Ее Величества не меньше, чем выходцы из колоний. Они уже поняли, что Катя из России, Инга из Литвы или Володя из Украины так же могут «отобрать» работу у Джона или Мэри, как желто или черно тонированные приезжие.
Ксенофобия, религиозная нетерпимость (неприязнь) и расизм - это, конечно, не синонимы, но «содержатся» они в «сообщающихся сосудах». Идентификации по принципу «свой-чужой» теперь в Британии просто перепрограммирована с преимущественно цвета кожи на различия в религии, культуре, языке, обычаях, в этнической, а не расовой принадлежности. Собственно, расизм никуда и не делся. Он просто сильно разбавился ксенофобией. Для начала тори говорят, что населению страны нельзя дать вырасти до более 70 млн в 2026 году, и намерены сильно ограничить иммиграцию с востока.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
