Владимир Евсеев, к.т.н., ученый секретарь Координационного совета РАН по прогнозированию.
Российско-американский Договор о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений, подписанный 8 апреля 2010 года в Праге – явный признак продолжения курса на «перезагрузку» отношений между нашими странами. В целом договор носит сбалансированный характер и учитывает российские национальные интересы. Вместе с тем, как и прочие документы последних двух десятилетий, регулирующие вопросы СНВ, он не затрагивает проблему высокоточных крылатых ракет морского базирования, возможности которых позволяют, в определенных условиях, играть роль стратегического оружия.
Что получили стороны по договору, и о чем он умолчал?
Во-первых, Москва сможет развернуть наземные ракетные комплексы стратегического назначения (РК СН) с разделяющимися головными частями индивидуального наведения. Постановка на боевое дежурство такого комплекса РС-24 позволит в некоторой степени компенсировать естественное сокращение количества ранее произведенных ракет тяжелого и среднего классов (РС-20 и РС-18 соответственно). При этом никаких ограничений на создание наземных РК СН не накладывается, что предоставляет России возможность развертывания, например, новых ракет среднего и тяжелого класса.
Во-вторых, прекращается навязчивое присутствие американских инспекторов на «Воткинском заводе», где выпускаются новейшие стратегические и оперативно-тактические ракеты, а также осуществляются опытно-конструкторские работы в рамках разработки морского РК СН «Булава-30». Именно здесь формируется российский ракетный потенциал, что делает нежелательным любое иностранное присутствие.
В-третьих, предоставление американской стороне телеметрической информации приобретает добровольный и взаимный характер. Пока неясен механизм обмена такой информацией, так как США уже давно не производят новых РК СН и крайне редко проводят пуски баллистических ракет. Теоретически возможен взаимный обмен данных телеметрии разрабатываемых российских наступательных и американских оборонительных систем. Но к такому уровню транспарентности Вашингтон еще не готов.
В-четвертых, России и так бы пришлось сокращать количество стратегических носителей ввиду невозможности постоянного продления их сроков службы. Ситуация усугубилась как за счет ограниченных объемов закупок собственных ракет (в течение долгого времени ежегодно закупалось по 6-7 моноблочных РК СН «Тополь-М»), так и в результате серии неудачных летных испытаний морского комплекса «Булава-30». По принятым в новом договоре правилам зачета, РФ имеет всего 608 развернутых стратегических носителей с 1915 ядерными боезарядами.
Следовательно, она уже сейчас выполняет требования Договора по количеству носителей и достаточно легко выходит на требуемый уровень по боезарядам. Одновременно Москва получает значительный «возвратный потенциал», гарантирующий ее недосягаемость для таких ядерных держав как Франция, Великобритания или Китай.
Однако не следует думать, что США идут на добровольное сокращение стратегических носителей. Такое сокращение достигается, в значительной степени, за счет их перепрофилирования под неядерные задачи. В частности, четыре атомные подводные лодки с баллистическими ракетами (ПЛАРБ) типа «Огайо» уже переоборудованы в носители неядерных крылатых ракет морского базирования (КРМБ) Tomahawk. Аналогичное осуществляется и в отношении стратегических бомбардировщиков. В результате существенно увеличивается и так огромный американский потенциал неядерного высокоточного оружия. В условиях нового договора этот процесс продолжится, так как 14 американских ПЛАРБ несут 336 баллистических ракет. Помимо этого США имеют 450 межконтинентальных баллистических ракет «Минитмен-3» и не менее 60 стратегических бомбардировщиков, оснащенных для использования ядерного оружия (ранее в эту категорию попадали порядка 200 тяжелых бомбардировщиков). В совокупности это составляет 846 стратегических носителей, что превышает максимальный уровень по носителям.
Следует заметить, что даже в неядерном оснащении американское высокоточное оружие несет серьезный дестабилизирующий потенциал. Так, максимальная дальность стрельбы КРМБ Tomahawk в неядерном оснащении составляет 1,3 тыс. км (в ядерном – до 2,5 тыс. км), что по этому параметру позволяет их отнести к ракетам средней дальности. Такими ракетами оснащены четыре ПЛАРБ типа «Огайо»; многоцелевые атомные подводные лодки типа «Лос-Анджелес», «Сивулф» и «Вирджиния»; эскадренные миноносцы с управляемым ракетным оружием класса «Орли Берк» и ракетные крейсера класса «Тикондерога». В совокупности они могут нести порядка 6,6 тыс. крылатых ракет. Но в действительности на кораблях военно-морских сил (ВМС) США размещено, по разным оценкам, от 2,8 до 3,6 тыс. ракет Tomahawk различных модификаций, что обусловлено использованием тех же пусковых устройств для противокорабельных и зенитных ракет.
Конечно, крейсерская скорость полета крылатой ракеты Tomahawk относительно невелика и составляет всего 880 км/ч. Но она малозаметна для средств наблюдения за счет предельно низкой высоты полета и малой эффективной площади рассеяния. В неядерном оснащении ракета позволяет доставить тротиловый заряд весом 450 кг при круговом вероятном отклонении около 80 м.
На большой дальности КРМБ могут быть обнаружены только с помощью воздушных средств наблюдения. Ввиду отсутствия у России соответствующих беспилотных летательных аппаратов такую задачу, в случае необходимости, придется решать с помощью самолетов дальнего радиолокационного обнаружения и управления А-50. Однако количество таких самолетов сейчас составляет менее десяти, что практически исключает их постоянное дежурство в воздухе вне центрального района страны.
На близком расстоянии КРМБ Tomahawk выявить легче, но для этого необходимо иметь сплошное радиолокационное поле. В Советском Союзе такое поле существовало, что делало невозможным внезапное нападение с помощью крылатых ракет. Помимо этого, части и соединения противовоздушной обороны (ПВО) обеспечивали уверенный перехват ограниченного количества воздушных целей. Но даже существовавшая тогда система ПВО не могла отразить крупномасштабной атаки крылатых ракет. Такая опасность от ракет Tomahawk наземного базирования была предотвращена после подписания в декабре 1987 года Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности.
Первое боевое применение КРМБ Tomahawk состоялось в рамках военной операции «Буря в пустыне» в 1991 году против Ирака. С надводных кораблей и подводных лодок ВМС США, развернутых в Средиземном и Красном морях, а также в Персидском заливе, было выполнено 288 пусков таких крылатых ракет, из которых 85% достигли поставленных целей. В ходе последовавших военных операций в Ираке, Югославии и Афганистане ракеты Tomahawk стали основным американским ударным средством. В рамках этих операций было израсходовано более 2 тыс. таких ракет морского и воздушного базирования.
По мнению некоторых российских экспертов, крылатые ракеты Tomahawk в неядерном оснащении могут быть использованы против Российской Федерации с целью нанесения обезоруживающего удара. В частности, предполагается скрытный вход американских атомных подводных лодок в Черное море, вопреки действующей конвенцией Монтре (1936 года), ограничивающей общий тоннаж военных кораблей всех государств, кроме черноморских - Болгарии, Грузии, России, Румынии, Украины и Турции, а также время их нахождения в этом районе.
По видимому, такое крайне маловероятно в силу огромного количества причин. Тем не менее, все увеличивающийся американский потенциал высокоточного оружия не может Москву не беспокоить. Этот потенциал никак не ограничивается на двустороннем или международном уровне, что оказывает дестабилизирующее влияние на состояние глобальной безопасности и служит серьезнейшим препятствием для продолжения процесса ядерного разоружения. Эта тема неминуемо возникнет в ходе будущих российско-американских переговоров, а ее обсуждение выявит реальный уровень партнерства между нашими государствами.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
