25 августа 1952 года состоялась рабочая беседа И.В.Сталина с послом Франции Л.Жоксом. Посол, разъясняя отношение Шарля де Голля к НАТО, дал понять, что его страна рассматривает Североатлантический пакт как исключительно мирный союз, не противоречащий Уставу ООН. «Сталин рассмеялся и спросил присутствовавшего на беседе Вышинского, не следует ли в таком случае СССР к нему присоединиться». По мнению российского исследователя Н.В.Кочкина, специально изучавшего этот вопрос на основе архивных материалов МИД, это не было простой иронией, а, скорее, скрытые намерения кремлевского лидера. («Международная жизнь», № 1-2, 2009 г. www.interaffairs.ru). А.А.Громыко неоднократно и публично заявлял в 1951 году: «Если бы этот пакт был направлен против возрождения немецкой агрессии, СССР сам бы присоединился к НАТО».
Уже после смерти Сталина, в марте 1954 года, Москва направляет правительствам США, Франции и Великобритании ноту. В ней, в частности, говорилось: «Советское правительство исходит из того, что Североатлантический договор создает замкнутую группировку государств, игнорирует задачу предотвращения новой германской агрессии и, поскольку из великих держав, входивших в антигитлеровскую коалицию, в этом договоре не участвует только СССР, Североатлантический договор не может не рассматриваться как агрессивный договор, направленный против Советского Союза. Совершенно очевидно, что организация Североатлантического договора могла бы при соответствующих условиях утратить свой агрессивный характер в том случае, если бы ее участниками стали все великие державы, входившие в антигитлеровскую коалицию. В соответствии с этим советское правительство выражает готовность рассмотреть совместно с заинтересованными правительствами вопрос об участии СССР в Североатлантическом договоре».
Анализ многочисленных проектов, записок, вся внутренняя кухня согласований свидетельствуют о том, что намерения о вхождении СССР в НАТО не были пропагандистскими. Больше того, был найдет своего рода компромисс, жест в сторону Вашингтона, призванный добиться положительного ответа. Москва, выступавшая с инициативой о заключении общеевропейского договора о коллективной безопасности в Европе, в этой же ноте не исключала участие в нем США. Примечательно, что уже в следующем, 1955 году на Женевском совещании глав правительств четырех держав делегация СССР вновь ставит на повестку дня вопрос о возможном присоединении к НАТО.
Дальнейшая история известна. Бывшие союзники СССР по антигитлеровской коалиции в ответной ноте решительно отвергли все предложения Москвы.
Значит ли это, что на Западе не было и нет сторонников вхождения СССР, а сегодня России в НАТО. Отнюдь. Совсем недавно бывший министр обороны Германии Фолькер Рюэ и ряд известных немецких политиков и бывших генералов призвали Запад принять Россию в НАТО. По мнению журнала «Шпигель», эта идея нашла поддержку как в правящей коалиции, так и в оппозиции. За океаном тоже есть сторонники такого шага. Уильям Перри, известный американский политик, бывший министр обороны США, заявил: «Россия должна стать элементом НАТО». НАТО, таким образом, превращается в «стратегическое связующее звено между тремя полюсами власти – Северной Америкой, Европой и Россией». Что же изменилось? Для чего понадобилась Россия?
Собственно, авторы новой инициативы не скрывают своих мотивов. Их беспокоит появление новых центров силы и, главное, осознанная необходимость «адекватного ответа на демонстрируемую крупными азиатскими державами политическую, экономическую и стратегическую динамику». Разумеется, Россия, являясь историческим форпостом на границах Европы и Азии, не может не рассматриваться как желательный и даже необходимый геополитический союзник. Признается также, что в самой Европе обеспечить безопасность можно «только действуя вместе с Россией, а не против нее». Вхождение в НАТО решало бы вопрос энергетической безопасности большей части стран - членов альянса, не говоря уже о контроле над ядерным оружием, «проблемах Ирана, Афганистана и Ближневосточного конфликта…».
Следует обратить особое внимание на надежды «друзей России» в НАТО, на то, что многие вопросы в Совете Безопасности решались бы совсем по-другому. Расшифровать эти надежды несложно. Китай остается в полной изоляции, а ситуации вокруг Ирана и Ближнего Востока решались бы гораздо безболезненней для Запада. К тому же Россия автоматически исключалась бы из рядов системных критиков целого ряда сложных аспектов мировой политики трансатлантизма. Но самое главное, действия альянса за его пределами вернули бы себе былую легитимность, утерянную после несанкционированного ООН военного нападения на Югославию.
О чем, разумеется, умалчивается, так это о надеждах на прямое вовлечение российского воинского контингента в боевые действия в «горячих точках» мира, поскольку тема эта чувствительна для России и к тому же свидетельствует о дефиците силы альянса в условиях его непомерно раздутых глобальных амбиций. Бросается в глаза одно несоответствие – цели возможной совместной деятельности звучат актуально: Иран, Афганистан, Ближний Восток, между тем как время возможного вхождения России в НАТО рассматривается в дальней перспективе, даже через 50 лет.
Есть еще одно немаловажное обстоятельство, которое заставляет Запад смотреть на Россию как на полезного союзника. В этом смысле стоит обратить внимание на прорывающиеся в американской прессе попытки объективно оценить сегодняшние позиции России в мире. Заголовок одной из американских газет звучит достаточно красноречиво: «Россия не находится и не будет находиться в дипломатической изоляции». В статье не без сарказма в адрес администрации Буша говорится, что «если верить американским неоконсерваторам, то у России нет друзей, она одинока на международной арене, и все это – из-за глубокой некомпетентности, хищничества и жестокости Кремля». И далее автор пишет: «Сегодня множество стран, ранее открыто враждовавших с Россией (Израиль, Китай, Турция) или весьма негативно к ней расположенных (Бразилия, Аргентина и прочие бывшие правые военные режимы Южной Америки, а также бывший южноафриканский режим апартеида), установили с Россией тесные дипломатические и экономические связи. Что до Индии, то у нее даже в разгар холодной войны были неплохие отношения с Россией, и в последнее время они только укрепились. Россия заметно укрепляет экономические связи и с Японией, несмотря на неприятный и судя по всему неразрешимый спор о Курильских островах <…> Россия сейчас установила хорошие отношения с остальными странами БРИК и прочими стремительно растущими азиатскими экономиками. Хорошие отношения у нее также с большинством стран Ближнего Востока, включая Иран и Израиль, а не любят ее в основном бывшие страны Варшавского договора, географически расположенные на узкой полосе земли в Восточной Европе. Можно ли считать это идеальной политической обстановкой? Разумеется, нет. Однако похоже ли это на катастрофу и, что еще важнее, хуже ли это, чем ее положение в 1990-х?» К этому стоило бы добавить - как факт - результаты выборов на Украине.
Новые геополитические вызовы, устойчивость внешнеполитических позиций России, кризисные явления в мировой экономике и идеологии развития стали катализатором идеи расширения НАТО за счет России. Вот почему не стоит рассматривать последние высказывания западных политиков в качестве очередных происков, закамуфлированных под дружбу. В Берлине мне приходилось общаться с господином Рюэ, когда он возглавлял Комитет по международным делам бундестага, и у меня нет сомнений в прагматичной искренности этого человека, ратующего за сближение с Россией. Вопрос в другом. Как реагировать, если вообще реагировать, на подобные акции, носящие, конечно, зондажный характер?
Гипотетический характер вопроса оставляет возможность отмолчаться, но было бы неразумно просто проигнорировать все те побудительные мотивы, которые заставляют самых разных людей на Западе ставить вопрос о более тесных отношениях с Россией. Как всегда в таких случаях возникает больше вопросов, чем ответов. Первый из них можно сформулировать так: в интересах ли России, являющейся евразийской страной с точки зрения географической, становиться третьим членом союза, который стремится не допустить возникновений новых центров глобального влияния, в первую очередь в Азии? Ведь речь идет о принятии на себя роли своего рода активного буфера. России предстоит осознать, является ли «стратегическая динамика» Азии вызовом для нее самой, и исходить в этом вопросе из своих национальных интересов. Второе: не послужит ли даже размытое и гипотетическое согласие России на вхождение в НАТО стимулом для ускоренного вхождения в альянс бывших стран Советского Союза? «Уж если Россия не против членства в НАТО, то нам что мешает?» Наконец, последнее. Трудно не согласиться с теми, кто утверждает, что для процесса сближения нужны «другая Россия и другая НАТО». России придется переосмыслить свое значение и роль в мире, а НАТО освободиться от «натоцентризма». В любом случае стремительно меняющийся мир заставит все заинтересованные стороны искать новые подходы и нестандартные решения.
Для России же союзные отношения с НАТО поставят со всей остротой вопрос о ее суверенитете, ведь как гласит английская пословица: «Те, кто находится внутри корпорации, не имеют право на индивидуальные шуточки».
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
