Дмитрий Бабич, обозреватель РИА Новости
Ровно 130 лет назад, в селе Яновка Херсонской губернии на Украине, родился Лев Давидович Троцкий (Бронштейн) – один из самых жестоких персонажей российской истории, человек, виновный в гибели миллионов людей. Жестокость, которую он проявлял к другим, могла сравниться только с той жестокостью, которую судьба проявила к нему.
Ему пришлось пережить всех четверых своих детей, став причиной смерти как минимум двух из них. Из своих пятерых внуков он успел понянчить только одного, выросшего впоследствии в Мексике. Всем остальным внукам пришлось пройти через лагеря. Даже после смерти Троцкого одно его имя, уже не говоря о мимолетном разговоре с ним, о случайно найденном его письме или данной им много-много лет назад положительной характеристике, продолжало убивать или приносить такие муки, что по сравнению с ними смерть казалась избавлением. Не было в России тридцатых-пятидесятых годов более страшного слова, чем «троцкист». Оно звучало страшнее смертного приговора, поскольку означало не только смерть или заключение в лагерь того, к кому оно относилось, но и смерть, неволю или сиротство родственников, друзей, сослуживцев.
Трагическая фигура? Да. Но только не в том смысле, в каком трагическими фигурами были Эдип или Байрон. При ближайшем рассмотрении в этом человеке нет (вопреки упорно создаваемой легенде!) ни капли романтизма, потому что ему недостает главного элемента по-настоящему трагического героя – человечности. Судьба в лице Сталина заставила его попробовать то самое горькое лекарство, которое он так легко и бездумно применял к другим.
Троцкий был выразителем духа своего времени, когда примитивное «научное» мировоззрение толкало людей на такие жестокие деяния, что рядом с ними меркли самые мрачные картины средневековья. Есть какая-то страшная ирония судьбы в том, что его первая жена, Александра Львовна Соколовская, впервые познакомившая его, восемнадцатилетнего юнца, с марксистскими идеями, была расстреляна в сталинском лагере в 1937 году. Думала ли она в свой смертный час, что ее юношеское увлечение этой внешне логичной доктриной не только лишило ее надежд на вечную жизнь, но и стало непосредственной причиной ее гибели?
На самом деле логическая цепочка тут очень простая. Увлекшись марксизмом еще в 1890-е годы и пройдя через подполье, русскую революцию 1905-1907 гг. и эмиграцию, именно Троцкий, председатель революционного петроградского Совета, объявил Временное правительство больше не существующим 25 октября 1917 года. Несмотря на многолетние усилия сталинской пропаганды (увы, сильно пережившей самого Сталина) представить его вечным вредителем делу большевизма, объективные историки признают: без его неуемной энергии, уверенности в собственной правоте и невероятной жестокости победа красных в гражданской войне вряд ли была бы возможна. Современники это чувствовали. Даже когда Троцкого в конце концов выслали в 1929 году из СССР в Турцию, сотрудники советского посольства выделили ему и его семье целое крыло в здании дипломатического представительства. Память о его руководстве Красной Армией была еще свежа.
Итак, без Троцкого революция и гражданская война были бы невозможны или протекали бы совсем по-другому, чем это вышло в 1917-1922 годах. А без гражданской войны и крушения старой системы христианских ценностей (а вместе с ней – и «буржуазной законности», и элементарной милости к падшим) не было бы и сталинского режима, убившего почти всех родных «льва революции».
Получается своеобразная кровавая мистерия. Сначала формирование личности юного Левы Бронштейна в условиях пропитанного позитивизмом и дурно понятой научностью конца девятнадцатого века (люди, ныне идеализирующие этот период русской истории, забывают, что самые отвратительные монстры советского периода родились и выросли именно тогда). Потом приход к власти и жуткие преступления (Троцкий смеялся над заголовком посвященной ему статьи Черчилля – «Чудовище Европы» - хотя она лучше всего отразила его реальную роль в жизни Старого света). И в конце – страшное и (что самое удивительное!) так и не поведшее к раскаянию возмездие. В момент, когда пришло сообщение о гибели одного из его сыновей, Троцкий писал книгу «Их мораль и наша». Вот его ровесник Сталин (оба родились с разницей в месяц в 1879 году) и предъявил ему образчик их общей морали.
А о том, что мораль эта была одинаковой, проговариваются даже самые преданные поклонники Троцкого. Историк-троцкист Исаак Дойчер, издавший в шестидесятые годы апологетическую биографию Льва Давидовича, писал о нем так: «Он действительно не принимал никаких абсолютных принципов морали. Такие абсолюты вне пределов религии не имеют значения. Духовенство, по крайней мере, выводило их из божественных откровений; но каким образом его оппоненты, эти «мелкие атеистические священники», извлекали их вечные моральные истины? Из «человеческой совести», «духовной природы» и подобных концепций, которые суть всего лишь метафизические иносказания для божественных откровений».
Не правда ли, очень похоже на знакомую нам с детства критику «абстрактного гуманизма» и прочих «поповских бредней»? И Сталин, и Троцкий прекрасно продемонстрировали нам, что обойтись без «человеческой совести» и «духовной природы» в общем-то можно, это даже помогает стать эффективным менеджером. Другое дело – эффективным менеджером чего? Чаще всего – гильотины.
Сегодня Троцкий – одна из немногих фигур, единодушно предаваемых анафеме и либералами, и членами КПРФ. Первых толкают на это вполне реальные деяния бывшего народного комиссара (наркома) по военным и морским делам в первом ленинском правительстве, вторых – многолетняя пропаганда на основе сталинского «Краткого курса истории ВКП(б)». И те, и другие торопятся его забыть. Первым он мешает наслаждаться благами капитализма. Вторым – напоминает о преступлениях коммунизма. Но забывать Троцкого не стоит. Хотя бы потому, что у Льва Давидовича много сознательных и несознательных последователей – и в России, и за рубежом.
Интересно, что троцкисты в западных странах (а, скажем, во Франции за партии троцкистского толка голосует до 10 процентов избирателей), как правило, являются самыми ожесточенными критиками сегодняшней России. Когда редакционный совет газеты «Монд» возглавлял Эдми Пленель, бывший лидер троцкистской организации «Революционная коммунистическая лига», «Монд» стал самой антироссийской газетой в Европе. Это неслучайно. Россия переболела троцкизмом еще в 1917-1927 годах, а потом еще и окончательно порвала с этим периодом своей истории в 1991 году, а потому она воспринимается троцкистами как предательница.
Хотя, впрочем, переболела ли? «Человеческую пыль притягивает магнит власти», - говорил Троцкий. А потом добавлял: «Парламентский кретинизм – отвратительная болезнь». А разве мало и сегодня в России людей, считающих парламентаризм помехой «эффективному менеджменту»? Людей, торопящихся забыть октябрьскую революцию 1917 года, потому что это страшный урок всем зарвавшимся «сливкам общества», беспощадно эксплуатирующим «совков» и «лохов»? Очень стоит подумать об этом сегодня – в 130-й юбилей Троцкого и в 92-ю годовщину октябрьского переворота.
