Народный артист СССР Олег Басилашвили 26 сентября отмечает свой 75-летний юбилей. В этот день он выйдет на сцену Малого театра в Москве, где Большой драматический театр имени Товстоногова представит в рамках столичных гастролей спектакль "Копенгаген". В преддверии своего юбилея известный артист поговорил с РИА Новости о том, как он планирует праздновать юбилей, о нравственном голоде современных зрителей и влиянии кризиса на театр и кино. Беседовала Наталия Курова.
- Олег Валерианович, как вы обычно любите отмечать свои юбилеи: публично или в кругу семьи?
- Ну с семьей на этот раз не получится, поскольку жена, дочка с внучкой сейчас на даче в Репино, а я вот в Москве. Честно говоря, мне очень бы хотелось побыть в этот день одному, походить по Москве - я в ней родился и люблю этот город. Очень хочется побывать на Ваганьковском кладбище, в Донском монастыре - там покоятся мои родные. Но так распорядился театр, и в свой юбилейный вечер я играю спектакль. Публично отмечать дни рождения я терпеть не могу. Дважды такое испытал - врагу не пожелаю. Постараюсь сделать все как можно скромнее: сыграю спектакль, видимо, придут какие-то добрые люди, которые после представления скажут два-три слова, спасибо им. На этом и закончим. Приду в гостиницу и лягу спать.
- Олег Валерианович, прожита большая, более чем полувековая жизнь в искусстве. Как вы сами оцениваете, удачно сложилась Ваша актерская судьба?
- Я думаю, да. Конечно, каждый мечтает о чем-то большем, и у меня, наверное, в этом отношении есть какие-то претензии. Но я благодарен судьбе, что работал с Георгием Товстоноговым в Большом драматическом театре (БДТ), где сыграл много интересных для меня ролей. Часто спрашивают, какие роли вы больше любите: комедийный, трагедийные, характерные. Я считаю, что любая роль - характерная, даже Ромео или чеховский дядя Ваня. В каждом есть характер, который надо обнаружить, и это самое трудное. Чтобы докопаться до "зерна" персонажа, надо проделать огромный объем работы. Это тяжелейший труд, но этому никто не верит. Не убеждают даже слова Маяковского "изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды". Так и актер.
Но поскольку наше творчество происходит публично, и мы ваяем свою роль на людях, а потом, когда занавес опускается и все исчезает, считается, что это какая-то ерунда. Ну, выучил и сказал чужие слова и ушел, вот и все. Это обывательская точка зрения. Очень трудно найти ту единственную, правильную дорогу к тому персонажу, который создал автор, стать этим человеком и в то же время рассматривать его со стороны. Удачи здесь бывают нечасто.
- Олег Валерианович, вы послушный артист и всегда точно выполняете указания режиссера?
- Мои режиссеры Георгий Товстоногов и Темур Чхеидзе, который сегодня возглавляет БДТ, отличаются необычно чутким отношением к артисту и его природе. Поэтому, если они даже видят образ персонажа с иной, нежели актер, стороны, то пытаются найти какой-то компромисс, пойти навстречу. Но и мне подчас приходилось уступать им, потому что я прекрасно понимал, что режиссер видит весь спектакль в целом, а я, возможно, только свою роль, или преувеличивая или преуменьшая свое значение в этом спектакле. Главное, что в результате общих усилий получилась роль, в которой ты сможешь поделиться своей болью, радостью, своими раздумьями со зрителем, который становится соучастником твоей работы, и ты это сможешь почувствовать во время спектакля. Минуты такого соединения - самое дорогое, что есть в актерской профессии.
- А партнер, насколько важен для вас партнер?
- Партнер - это главное и определяющее в работе актеров, потому что ты на сцене работаешь только для партнера и малейшее изменение в нем влечет за собой изменение твоей игры, дают возможность себе внутренней импровизации, дают возможность быть живым, а не повторять, как попугай, одни и те же слова и интонации. Сегодня в театр приходит новое актерское поколение. О молодых трудно говорить. Ведь очень редко бывает, когда артист сразу раскрывается. Но ясно одно - я вижу в молодых своих партнерах большие потенциальные возможности. И несомненно, что из некоторых вырастут настоящие большие артисты.
- Сегодня много говорят о зрителе, о том, что он изменился. Как у вас складываются отношения с современным зрителем?
- Действительно, зритель сегодня очень изменился. К сожалению, упал культурный уровень публики, особенно в провинции. И виновато в этом, прежде всего, наше телевидение, которое делает все для того, чтобы вкус у зрителя и его мозги опустились на очень низкий уровень, чтобы превратить аудиторию в некое послушное "стадо", способное только смеяться и более ничего. Но зрители, которые приходят в БДТ - а нам обижаться грех: каждый вечер у нас аншлаги - очень чуткие и любящие театр. Особенно мы это почувствовали здесь, в Москве. Я вообще все-таки смотрю в будущее с оптимизмом. Сегодня я чувствую у людей возрождение интереса не только к театру, но и к поэзии, музыке, к живописи и думаю, что это вызвано нравственным голодом зрителя, которого не обманешь ни "камеди-клубами", ни развлекательными шоу. Зритель сегодня требует настоящей духовной пищи. И на творцах сцены, кинематографа, других искусств и культуры вообще лежит сегодня огромная ответственность.
- Как вы оцениваете состояние современного отечественного театра?
- Много из того, что происходит сегодня в театре, меня лично раздражает. Прежде всего, это попытка самовыражения в дурном смысле этого слова – посмотрите, какой я талантливый или какая у меня фантазия. Такой уход в самолюбование, в попытку потрясти публику своей изобретательностью - в этом есть угроза театру. Но авангард авангарду рознь. Я видел спектакли, которые, несмотря на немыслимый формализм, производят замечательно впечатление, потому что затрагивают мои душевные струны. Способы, в конце концов, могут быть какие угодно, лишь бы они помогли добраться до зрителя, до его сердца. Я за любые приемы, но только, если они направлены на суть произведения, а не на самовыражение. Например, новый спектакль Марка Захарова "Вишневый сад", премьера которого состоялась у нас в Санкт-Петербурге, наверное, будут ругать за сокращенный вариант и желание сделать на потребу публике. Но, несмотря на сжатость и абсолютное новаторство, в его спектакле есть два-три места, которые возбуждают во мне чувства, некогда испытанные на старом мхатовском спектакле, и в какие-то моменты у меня перехватывает дыхание. Так что формальные приемы возможны, но только если они вызывают у зрителя эмоцию, которая здесь необходима. Это касается и кинематографа.
- В кинематографе вы создали много блистательных ролей, которые принесли вам всенародное признание и любовь. Что же для вас все же первично: театр или кинематограф?
- Ну, безусловно, первичен театр. Но кино и театр - это два разных искусства. Правда, и там и там артисты говорят чужие тексты и играют, но внутреннее ощущение совершенно другое. Всегда видно театрального актера, который играет по-особому и выбивается из общей струи. Когда смотришь великих мхатовских стариков в старом фильме "Без вины виноватые", то все они играют очень театрально, но в едином ансамбле. И это производит чарующее впечатление. Ансамбль - это очень важно. Мне повезло работать с такими режиссерами, как Георгий Данелия, Эльдар Рязанов, которые умеют создавать такие ансамбли на съемочной площадке. Я благодарен судьбе за то, что мы вместе с Эльдаром Александровичем сделали несколько фильмов, где я познакомился с замечательными нашими артистами. Но требования на съемочной площадке совершенно иные. И внутренние ощущения у актера на съемочной площадке и на сцене разные. Кинематограф требует мгновенного внутреннего включения в процесс переживания, абсолютной импровизационной сути во время съемки, которая может длиться минуту или даже меньше, и неожиданного результата. Вот когда это получается, тогда хорошо, тогда удача.
- Олег Валерианович, как вы считаете, о чем сегодня важно говорить со сцены и с экрана?
- Сегодня у нас кризис. Спасибо тем, кто придумал Стабилизационный фонд, благодаря которому мы еще не протянули ноги. Но отчего же этот кризис происходит? Я убежден, что все только по одной простой причине - забыты основы человеческих взаимоотношений. Главное сегодня - это погоня за прибылью, выгода. И во имя этого можно пойти на все: отравлять атмосферу, строить небоскребы в центре Санкт-Петербурга, уродуя первозданный вид города, являющего собой музейную редкость. Все это говорит о том, что нравственные устои расшатаны. Вот из-за этого такая жизнь, и именно это и приводит к кризису. И задача современного театра и кино новаторским, андерграундным или классическим языком говорить на эту тему, говорить о нравственности.
