Александр Песляк, РИА Новости
Первую атомную, точнее плутониевую бомбу создали менее чем за два года. Страна, истерзанная войной, в разрухе и карточках на продукты, без помощи от недавних союзников решилась на два мощных оборонных научно-промышленных проекта - атомный и ракетный. Они оказались взаимосвязаны, взаимозависимы, позже обернулись и огромным конверсионным выигрышем для нас и всего человечества.
Атомный проект возник не одномоментно; были предвоенные наработки и статьи, письма ученых в Кремль, сведения по линии разведки о работах в Англии и США, в конце войны - документы, бочки с урановой рудой и ученые из поверженной Германии.
Летом 1945 г. в пустыне, а затем над двумя японскими городами прогремели итоги "Манхэттенского проекта". В условиях назревавшей холодной войны и пост-хиросимского опьянения Америки силой Москва была поставлена перед вызовом, срочно требовалось ликвидировать отставание в атомной сфере. Проект не получил особого названия, хотя конечный продукт был обозначен как РДС - "Россия делает сама", по мнению других - "Реактивный двигатель Сталина".
Советские войска еще громили Квантунскую армию, а Сталин уже запустил механизм "двигателя": были образованы Специальный комитет при правительстве во главе с Лаврентием Берия и Первое главное управление под началом наркома боеприпасов Бориса Ванникова. Появился зашифрованный Главгорстрой - структура по возведению всех объектов - полигона, заводов, ядерных лабораторий.
В апреле 1946 г. образовано конструкторское бюро при курчатовской лаборатории. Назвали его КБ-11, а обосновалось оно в мордовском поселке Сарова на базе снарядного завода. Под Челябинском к 1948 г. были построены реактор, комбинат по производству урана-235 и радиохимический комбинат по получению плутония.
Темпы были удивительны - и практически на пустом месте, среди лесов и болот создавались целые комплексы. Силами заключенных ГУЛАГа и вольнонаемных, под контролем всесильного Лаврентия Берии, к тому же еще и первого зама главы правительства СССР. В условиях жесткого политического режима бомбу нельзя было недо-взорвать, полу-испытать.
Еще один заместитель Сталина, нарком Михаил Первухин выступал в качестве главного куратора проекта. Научным руководителем проекта стал энергичный Игорь Курчатов; возглавить КБ-11 было поручено генералу Павлу Зернову и ученому Юлию Харитону. По единому мнению ветеранов ВНИИ экспериментальной физики, они явили удивительный сплав научной мысли и крупномасштабной инженерной практики, сумев при этом заложить основы по-настоящему человечного руководства, взаимопонимания и разумного разделения функций в высшем эшелоне руководства.
В команду теоретиков и экспериментаторов подобрались талантливые личности, в будущем "звездные" фамилии - Георгий Флёров, Яков Зельдович, Кирилл Щелкин, Давид Франк-Каменецкий, Владимир Алферов, Самвел Кочарянц, многие другие. Трудно было отделить выдающиеся организаторские способности от высочайшей инженерной подготовки у Николая Духова, Авраамия Завенягина, Бориса Музрукова, Евгения Негина, Евгения Забабахина. А помощь в расчетах оказывали математики Ландау, Боголюбов, физик Семенов, извлечением урана из породы занимались химики Бочвар, Хлопин. На проект работала вся страна. К соревнованию идей привлекли и немецких физиков, которые под руководством Густава Герца и Макса фон Арденне работали в Сухумской лаборатории.
Секретность вообще была высочайшей, объект именовали "базой", "конторой", наконец, Арзамасом-16. Забота о безопасности и надежности РДС предопределяла и дисциплинарные строгости. Но удавалось отбить у службистов даже языкастых сторонников демократии. Когда за некие высказывания забрали Льва Альтшулера, сам Харитон явился на прием к Берии. Тот спросил: "Он вам нужен?"; получив утвердительный ответ, позвонил: "Отпустите..."
Атомщикам предоставили исключительные полномочия, средств не жалели. Когда для опытов по интенсивности нейтронного излучения понадобились золото и платина, по указанию того же Берии были изготовлены и выданы пластины весом в 60 кг - но с неотступной охраной и под гарантию возврата в целости.
О высокой точности работ в то время говорит такой факт: капсюли-детонаторы, которые гарантировали синхронное срабатывание для подрыва нейтронного запала, давали максимальный разброс по времени в... 0,2 микросекунды. А в целях проверки было проведено около 3 тысяч одиночных и групповых подрывов. Для бомбы изготовили сразу несколько комплектов. И так - по всем компонентам изделия РДС-1. Тщательность, надежность высшей пробы.
К августу 1949 г. все было готово. Для изучения поражающего и разрушающего действия нового оружия на полигон завезли полсотни самолетов, бронетехнику, построили кирпичные и рубленые дома, мост, даже три отрезка шахт на глубине 10, 20 и 30 м (имитация метро), доставили более полутора тысяч животных.
Зарево взрыва и гул отмечены были даже за 80 км от полигона, эффективность же действия бомбы оказалась на 50% выше расчетного значения.
Россия сделала свое. И куда быстрее, чем ожидали за океаном. Другой урок был с термоядерным зарядом: первым бомбу сбросил на полигон уже Советский Союз. Потом были Первая баллистическая ракета-носитель ядерного заряда, Первый спутник, Первый человек вне Земли. Вряд ли кто решится назвать все это просто инерцией энтузиазма, расчета, системности.
Один из вечно каверзных вопросов: своя ли бомба - или калька с американской? Ответ Харитона: "Необходим был самый быстрый и самый надежный способ показать, что у нас тоже есть ядерное оружие. Более эффективные конструкции, которые нам виделись, могли подождать". То есть "изделие 501", по сути копировавшее американский образец, - это, как отмечается авторами книги "Советский атомный проект", "объективно необходимая "программа-минимум", диктуемая политическими соображениями". В то же время не повторение, а творчество, по словам последнего атомного министра СССР Льва Рябева, определило работы по созданию новых технологий, новых лабораторных и промышленных установок, новых физических и конструкторских изобретений, новых методов расчетов.
Из предыдущего вопроса вытекал еще один - о роли разведки в реализации атомного проекта. Клаус Фукс, "кембриджская пятерка", наши легальные и нелегальные агенты, конечно, провели огромную работу по добыванию информации. Это позволило сократить сроки создания нашего ядерного оружия, избежать тупиковых решений, ненужных затрат. Думается, что наиболее взвешенным является замечание исследователя проблемы Абрама Иойрыша: "Заслуга разведки в данном случае заключалась в том, что она своевременно уловила важную тенденцию в развитии науки и техники с колоссальным военным потенциалом и сумела получить информацию, позволившую ускорить, именно ускорить работы по созданию ядерного оружия в нашей стране".
В политических целях приходилось прибегать и к двусмысленностям и даже подтасовке фактов задним числом. Например, в заявлении ТАСС от 24 сентября 1949 г. подчеркивалось, что еще два года назад СССР владел секретом ядерного оружия - и имел таковое. Ведь раскрыть тогда, когда у Америки было до полутора сотен атомных бомб, а у нас - буквально единицы, означало признать свою неспособность нанести ответный удар в случае ядерной агрессии.
Создание ядерного оружейного комплекса в СССР во многом предопределило тот бесспорный факт, что мир живет без мировой войны. Наступила эра взаимной уязвимости. По замечанию великого Харитона, "вероятно, главный парадокс нашего времени в том и состоит, что самое изощрённое оружие массового уничтожения до сих пор содействует миру на Земле, являясь мощным сдерживающим фактором..."
Факторами сдерживания агрессивных сил явились не только достижение стратегического паритета с США, но и, в определенной степени, позиция самих ученых (манифест Рассела-Эйнштейна о недопустимости ядерной войны, документы Пагуошского движения научных работников, обращения Андрея Сахарова, разработка концепции "ядерной зимы").
К началу XXI века перспектива ядерного апокалипсиса несколько отдалилась, локальные конфликты и войны "обходятся" высокоточным оружием. Ядерные "флагманы" - США и Россия - приступили к согласованию сокращения ядерных арсеналов и средств доставки.
Между тем возникла новая парадигма: ослабляющие ядерную атаку системы противоракетной обороны фактически становятся стратегическим оружием, их требуется учитывать в балансе ударных потенциалов. Значит, не злоупотреблять дисбалансом ПРО, да еще на европейских равнинах. Плюс добиваться нераспространения ракетных технологий.
Это нашло отражение в документах недавней встречи президентов Медведева и Обамы. А ядерное сотрудничество сориентировано на использование в мирной сфере материалов демонтажа ядерного оружия: обещано утилизировать по 34 тонны оружейного плутония. Кроме того, минимизировать применение высокообогащенного урана в гражданских целях, сотрудничать по низкообогащенному урановому топливу.
Посещая Саров, в числе пяти направлений модернизации экономики президент России обозначил задачи создания суперкомпьютеров для/и совершенствования ядерных технологий. Значит, продолжим моделировать процессы без их протекания? Держать ядерный порох, считая его сухим? Как пояснил РИА Новости первый атомный министр России, один из создателей современного ядерного щита Виктор Михайлов, подобно любой науке ядерная физика опирается не только на теорию и анализ, расчет, но и на эксперимент, на опыт. "Поэтому говорить, что на кончике ли пера, расчетами ли на суперкомпьютере можно заменить практическую проверку, полигон - да никогда такого не будет! Ведь компьютер не может всего учесть", - заметил он.
Другой момент: договоры и конвенции оказались не самым прочным обручем, стягивающим расползание атомного искуса по миру. Число государств-обладателей атомной бомбы уже удвоилось по отношению к пяти "традиционным" ядерным державам. По мнению академика Михайлова, процесс этот остановить нельзя, он необратим: "Сегодня ядерное оружие является гарантом безопасности любой страны. Все это понимают, и все равно стремиться к этому будут".
Так что ядерная энергетика - дело стоящее, но национальную безопасность и независимый статус на подпись под Договором о нераспространении ядерного оружия пока не меняют четыре страны. Против 188.
