Влад Гринкевич, экономический обозреватель РИА Новости.
Победу в Северной войне традиционно принято считать славной страницей российской истории: ведь противником России в этой войне была Швеция, одна из самых могущественных в военном плане европейских держав. Политические дивиденды от разгрома шведской короны тоже оказались велики: новые территории, выход к Балтийскому морю, наконец, европейская политика без участия России после этой войны стала немыслима. Экономические итоги славной победы куда более спорны: «ногою твердой став при море», Россия окончательно закрепила за собой роль поставщика дешевого сырья и продовольствия для быстроразвивающихся экономик Британии и Нидерландов.
По законам рынка
Среди части историков бытует мнение, что политические реформы Петра I значительно опередили экономические реалии России. В действительности, политические задачи государства - Северная война в их числе - вытекали из сложившейся глобальной экономической ситуации и места, которое занимала Россия в мировой экономике.
Именно так. Глобализация и международное разделение труда - не изобретение ХХ века. Капитализм в том виде, в каком мы его знаем, изначально складывался как миросистема. Накопление капитала, становление мануфактурного производства, а впоследствии и промышленная революция в Британии и Голландии были бы невозможны без массовых поставок дешевого сырья и продовольствия из колоний в Северной Америке, Индии, Юго-Восточной Азии и из России. Впоследствии страны экономической периферии стали играть роль рынков сбыта высокотехнологичной продукции из «центра».
Главными торговыми партнерами России еще с XVI века были англичане и голландцы, импортировавшие из России лес и пеньку - стратегическое сырье для кораблестроительной промышленности. Голландия к тому же нуждалась еще в дешевом зерне - собственное сельское хозяйство страны было ориентировано на более выгодное производство технических культур для развивающейся промышленности. Однако, начав закупать зерно для внутреннего рынка, голландские купцы очень быстро убедились в огромных коммерческих перспективах, которые открывает зерновая торговля. Уже в VXII веке Амстердам превратился в центр мировой торговли зерном, а голландские представители пытались выторговать у русского царя монополию на экспорт русского зерна и даже предлагали Кремлю передать голландским фермерам под распашку пустующие земли.
Торговые отношения между Британией, Нидерландами и Россией омрачал один неприятный факт - весь русский экспорт находился под контролем Швеции, «державшей» крупные балтийские порты - Ригу, Ревель, Нарву и Выборг - через которые и шла торговля российскими товарами.
Развивающийся британский и голландский капитал искали прямой доступ к российскому рынку. Единственной на тот момент возможностью избежать посредника в лице шведской короны была торговля через архангельский порт. Однако его пропускная способность была ничтожной. Что ж, раз миновать посредника не получается, от него надо избавиться, и лучше это сделать чужими руками. Именно поэтому англичане и голландцы, будучи формально связаны дружескими отношениями со шведами (Британия и Швеция даже имели договор о совместной обороне), на деле всячески поощряли стремление русского царя закрепиться на берегах Балтики. Разумеется, свой интерес видела и Россия - ее руководство считало отсутствие выхода к морю главным препятствием для развития собственной морской торговли, и становления страны в качестве великой морской державы.
Ногою твердой став при море
Экономические реалии толкали Россию и Швецию к схватке на Балтике, они же предопределили тот факт, что победа в войне и выход морю не привели Российскую империю к процветанию и не позволили ей стать великой морской державой. Да, по окончанию Северной войны, внешняя торговля России выросла примерно в 10 раз, но структура торговли полностью сохранилась - на Запад из балтийских портов шли голландские и английские корабли, груженные лесом, пенькой, льном и зерном. В обратном направлении те же корабли везли промышленные товары, предметы роскоши и обихода (мебель, кареты, часы и т.д.), все более популярные у российской элиты. В итоге рост российского экспорта способствовал развитию английского и голландского торгового каптала, а мощный русский военный флот, по сути, охранял на Балтике торговые пути для английских и голландских судов.
Что же мешало России самой наладить торговлю своими товарами? Причин две: во-первых, у России просто не было своего торгового флота, во-вторых, протекционистская политика торговых партнеров - известных поборников свободной торговли - была направлена на отсечение иностранных торговцев от своих рынков. Достаточно вспомнить британский Навигационный акт 1651 года, согласно которому товары из Америки, Азии, Африки и России могли ввозиться в Британию только на английских судах. Причем, экипажи судов как минимум на три четверти должны состоять из британских подданных.
Стоит ли удивляться, что результатом расширения торговли между Россией и Европой стало, с одной стороны, ускоренное развитие промышленности, торговли и флотов Англии и Голландии, с другой - окончательное закрепощение крестьян (подневольный труд был залогом массового дешевого производства) и консервация технической отсталости в России.
Так закалялась сталь
Впрочем, по итогам Северной войны Россия все же получила экономический бонус в виде еще одной сырьевой отрасли - металлургии. До войны со Швецией железа в нашей стране производилось мало, значительная его часть импортировалась из той же Швеции.
Но с началом войны все поставки были прекращены, и России, говоря современным языком, пришлось спешно озаботиться импортозамещением - железо и чугун в больших количествах требовались для военных нужд. Становление российской металлургии, как и советская индустриализация, носило мобилизационный характер - об экономическом обосновании проектов никто не задумывался. Государство принуждало предпринимателей вкладывать деньги в новый бизнес, а строящиеся на Урале и в европейской части страны заводы укомплектовывались крепостными и каторжниками.
Но результат был достигнут - к двадцатым годам XVII века в стране была создана развитая металлургическая промышленность, сконцентрированная, главным образом на Урале. Впрочем, еще до окончания Северной войны стало ясно, что мощности отечественной металлургии многократно превосходят потребности внутреннего рынка, даже с учетом нужд оборонки. А потому, еще до завершения военных действий, Россия начала поставки металла на внешний рынок - 35 тыс. пудов полосного железа было продано Англии. Покупать сырье, произведенное невольниками, оказалось столь выгодно, что уже в 1723 году туманный Альбион импортировал из России свыше 360 тыс. пудов железа. А вскоре клиентами русских металлургических заводов стали промышленники из Франции, Голландии и даже Северной Америки.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
