Анатолий Королев, писатель, член русского Пен-клуба, для РИА Новости.
Согласно условиям шведской академии по присуждению нобелевских премий доступ к архивам открывается только через пятьдесят лет после конкретного присуждения. Так вот, в январе наступившего 2009 года истек срок секретности для документов Нобелевского комитета за октябрь 1958 года. Знаменательная дата для русской культуры! В тот год академики приняли решение присудить Нобелевскую премию по литературе советскому поэту Борису Пастернаку.
Теперь, когда доступ к документам архива официально открыт, обстоятельства самого грандиозного скандала в истории премии будут, наконец, изучены и осмыслены до логического конца.
Дело в том, что история с премией Пастернака в последний год увенчалась беспрецедентной сенсацией. Оказывается, к присуждению премии было причастно американское ЦРУ, именно оно напечатало первое русское издание романа «Доктор Живаго», без которого комитет не имел официального повода для рассмотрения кандидатуры соискателя.
Разумеется, сам Борис Пастернак никакого отношения к разведывательной чертовщине не имел, его гений всего лишь использовали как мощное оружие в холодной войне Запада и Востока. До последнего времени вся эта детективная история была окружена завесой секретности, и лишь благодаря настойчивости филолога Ивана Толстого (из знаменитого рода Толстых) тайна была раскрыта и брошена на суд общественности. Сам историк отдал разгадке 20 лет! Итак…
Итак, писать свой легендарный роман Борис Пастернак начал вскоре после окончания второй мировой войны, - в 1946 году - и писал его с полным напряжением сил целых 10 лет. В январе 1956 года роман был завершен. Он был написан в форме дневника от лица главного героя доктора Живаго, охватывал четверть столетия из жизни России до революции и после, описывал хаос гражданской войны и заканчивался кануном войны с фашистской Германией.
И тут Пастернак задумался.
Было ясно, что роман, получивший, в конце концов, название «Доктор Живаго» (сначала он назывался «Свеча горела») всем своим духом противоречит текущей советской литературе. В итоговой книге Пастернак писал без оглядки на цензуру, писал все, что думал и о революции и судьбе своего народа, попавшего в историческую западню. Писал горькой памятью интеллигента, который сначала увлекся идеалами ломки эпохи, а потом кинулся прочь от моря пролитой крови. И хотя тиран умер, и после смерти Сталина наступила короткая оттепель, заморозки снова набирали силу. Хрущев вновь закрутил гайки партийной деспотии. Правда, власть политической полиции была сильно урезана, однако, Пастернак понимал, что цензура его роман не пропустит и итог жизни не увидит света.
Что делать? Спрятать роман в стол до лучших времен? Но наступят ли эти свободные времена? Наконец, и сам он не молод.
Короче, Пастернак выбрал два пути. Официально предложил текст романа именитому журналу «Новый мир», а негласно вручил увесистую папку с машинописной копией романа своему гостю, молодому итальянскому журналисту Серджо Д Анджело. Анджело тогда работал диктором на московском радио, а по совместительству искал для амбициозного молодого и богатого итальянского издателя (коммуниста) из Милана Фельтринелли новинки советской литературы. Узнав из выпуска новостей, что роман Пастернака готовится к публикации, он и поспешил в Переделкино. Он не очень надеялся на успех своей миссии, однако поэт без колебаний согласился отдать рукопись в итальянские руки.
Тот факт, что сам визитер был коммунист, и представлял интересы издателя члена итальянской компартии, имело для Пастернака значение. Этот факт придавал передаче рукописи хоть какую-то видимость легальности, и все же. Все же вручив рукопись, Пастернак воскликнул: теперь вы приглашены на мою казнь!
Как в воду глядел.
На следующий день Анджело сообщил издателю Фельтринелли о том, что получил рукопись Пастернака.
Вот кто первым почуял сенсацию.
Первый правдивый русский роман о жизни многострадальной страны за железным занавесом!
Бросив свои дела Фельтринелли сам прилетает в Берлин (куда приехал на несколько дней журналист), чтобы лично забрать машинопись у Анджело.
Жена Зинаида Николаевна, узнав о поступке Пастернака, чуть не расплакалась. У нее не было никаких иллюзий о том, чем эта акция грозит всей семье: арест, лагерь, разлука, потеря переделкинской дачи. Сам поэт хорохорился, пытался успокоить близких: все обойдется, и все же чувствовал, что над его судьбой собираются тучи. Чувствовал, но решил идти до конца и вручил еще две машинописных копии романа двум новым заграничным визитерам: американскому эссеисту и философу Исайе Берлину и французской славистке Элен Пельтье.
Экземпляры контрабандой вывозятся из страны.
Как мы видим, поэт решил сжечь все мосты и любой ценой опубликовать роман на западе.
Тут на историю падает первая тень тайны.
О романе Пастернака узнает ЦРУ. Русский отдел отлично понимает, какие политические выгоды сулит публикация романа, который наверняка будет запрещен на родине. Дело за малым, - достать текст. Тут следует, может быть, самый загадочный эпизод секретной эпопеи. Самолет, в котором летит пассажир с машинописной копией романа, неожиданно сажают в аэропорту острова Мальты в Средиземном море, хотя никакой остановки здесь не предусмотрено. Пилот приносит извинения пассажирам за вынужденную заминку, пассажиры с досадой следуют в зал ожидания в аэропорт, тем временем агенты ЦРУ находят нужный чемодан, извлекают папку Пастернака, постранично переснимают текст романа на пленку, возвращают рукопись на место и через два часа самолет взлетает в небо над Мальтой. Пассажиры следуют в пункт назначения. Владелец чемодана ни о чем не подозревает.
Примерно в те же самые дни КГБ узнает о том, что роман Пастернака передан за границу. Председатель тогдашнего КГБ Иван Серов информирует Хрущева о том, что публикация клеветнического романа за рубежом будет на руку врагам социализма.
Далее события стремительно набирают оборот: журнал «Новый мир» отклоняет роман и делает выволочку поэту за непозволительный текст, КГБ и ЦК КПСС через компартию Италии давят на миланского издателя, а Фельтринелли – вот вам! - роман печатает, и демонстративно выходит из партии.
23 ноября 1957 года роман Пастернака на итальянском языке попадает в самую сердцевину читательских ожиданий, практически это первый роман о том, что же «там» в красной России. В считанные дни был распродан весь 12 тысячный тираж книги. Отныне допечатки романа следуют через каждые две недели (!) и все равно ажиотаж не спадает. На роман обрушивается мировая слава. Выходят переводы на английском, немецком, французском… (Пастернак становится очень богат, но пока до него не долетает ни одной копейки, он по-прежнему сажает картошку на своем огороде). Зловещим эхом славы начинает разворачиваться компания травли Пастернака. Но это еще цветочки, ягодки впереди.
Весной 1958 года Альбер Камю выдвигает роман на Нобелевскую премию. Но!
Но согласно условиям Нобелевского комитета шведская академия не имеет права награждать роман, не изданный на родном языке (теперь, когда архивы открыты, наконец, и мы узнаем почему). Вот тут-то и срабатывает скопированный ЦРУ экземпляр. Счет идет на часы. Сейчас или никогда! ЦРУ через подставные фонды спешно дает деньги на издание книги на языке оригинала. А для того, чтобы замести следы кражи и не раскрыть имена хозяев, по фотокопиям делают гранки, и издают роман «Доктор Живаго» пиратским тиражом не в Америке, а в Гааге, в академическом издательстве «Мутон» на русском языке в августе 1958 года. На сфальсифицированной обложке между тем значится Милан.
Все, дело сделано!
Первый пробный шар «тамиздата» запущен в мир. Теперь у шведских академиков нет формальных препятствий для награждения Пастернака, и 23 октября 1958 года Нобелевская пушка стреляет по советской власти: премия присуждается Борису Пастернаку «за выдающиеся заслуги в современной лирической поэзии, за продолжение традиций великого русского романа».
Хрущев в ярости.
Пастернак посылает ответную телеграмму: «Бесконечно благодарен, тронут, горд, удивлен, смущен». Небожитель наивно собирается поехать в Стокгольм, получить премию из рук короля. Тогда власти выкручивают руки сердечной подруге поэта (и по видимому осведомителю и сексоту) Ольге Ивинской. И Пастернак, огорошенный последствиями для судьбы любимой женщины, отказывается от премии. В Стокгольм идет телеграмма отказа.
Через два года, 30 августа 1960 года поэт умирает.
Что ж, надо признать операция ЦРУ увенчалась успехом. СССР получил чувствительный удар. Именно благодаря истории с Пастернаком была осознана сокрушительная сила публикаций антисоветских текстов из России на Западе. Пастернак открыл путь к целой лавине подобных изданий, которую увенчал другой сенсационный роман «Архипелаг ГУЛАГ», за который Нобелевку получил уже другой диссидент Александр Солженицын.
И последнее.
После распада СССР и перехода холодной войны в фазу «теплой войны» такого интереса к русской литературе уже нигде не найти.
Никто не станет сажать самолет, чтобы тишком сфотографировать гениальную рукопись, никто не станет в пожарном порядке печатать украденный экземпляр, и шансов получить Нобеля у современных российских писателей практически нет.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
