Известный медиа-персонаж Сергей Доренко, только что возглавивший одну из новостных радиостанций, сделал чистосердечное признание: он – не коммунист, он – советский человек. Почувствуйте, мол, разницу. Прежде, чем ее почувствовать, подумаем.
«Не коммунист, но советский человек» - прозвучало как оправдание и как вызов. Оправдание за историческое прошлое СССР. Вызов – антиисторическому настоящему РФ.
И оправдание и вызов последовали, как я смею предположить, от имени определенной категории граждан России, которую мы условно назовем: «новые советские».
Про «новых русских» мы знаем все; о них немало песен, анекдотов и сериалов сложено.
А что такое «новые советские»? Что это за мутация?
Для начала отдадим себе отчет, что на общественной арене вслед за «новыми русскими» не могли не объявиться и «новые советские».
Они и объявились. Кто они? Чего хотят? Чего не хотят? Кого к сердцу прижимают, кого к черту посылают? И т.д.
Прежде всего, как подсказал Доренко, не будем отождествлять их с членами как КПСС, и так и КПРФ.
Далее: новые советские – точно не совки. И не аутсайдеры по жизни. То есть, они не из тех, кто не вписались в поворот постсоветской буржуазной реальности, кто не смогли адаптироваться к капиталистическим реалиям, оставшись на обочине той магистрали, по которой мчит Русь-тройка, не давая никому ответа, куда же она мчит, неудержимая она, наша.
Что еще? Если коллекционировать другие «не»…
Они не шовинисты, не интернационалисты, не «яблочники» и не СПСники, тем более, не лимоновцы. Не идейные антизападники и точно – не почвенники.
Самое главное: они – не сталинисты.
Самое прискорбное: они – не антисталинисты.
А что можно сказать о них в положительном смысле?
Прошлое для них – большое общежитие. Да, оно было построено на костях и на крови их предков. Но оно для них как Санкт-Петербург -- для Пушкина (Люблю, мол, тебя, Петра творенье, люблю твой строгий стройный вид, Невы державное теченье и т.д.). Бедному Евгению они могут посочувствовать, а в принципе – все клево.
Гордиться можно территорией, потому что она большая. Историей – потому что она длинная. Культурой – потому, что она духовная.
Можно гордиться тем Сталиным, который позировал рядом с Рузвельтом и с Черчиллем. А тот, который казнил, гноил, душил, морил голодом и холодом достоин порицания. А те, кого казнили, гноили, морили холодом и голодом, достойны сожаления.
Будущее для «новых советских» – опять же общежитие, которое и в том, и в другом случаях лишено идеологической начинки. Никакой классовой борьбы, никаких коммунистических доктрин. Это здание должно зиждиться исключительно на этических основаниях.
Здесь я позволю себе процитировать Сергея Доренко, являющегося, судя по всему, идеологом царствия «новых советских»:«Мы – нация-семья. Мы – нация общественной солидарности.
У нас не может быть слабых и больных, оставленных без заботы. У нас не может быть "не вписавшихся в рынок", брошенных на произвол судьбы. Мы будем считать абсолютным приоритетом такое перераспределение финансов, прежде всего полученных от эксплуатации наших природных ресурсов, которое позволит включить в производительный процесс сильных и избавит от унизительной бедности слабых. Если рынок не справится с этой задачей, мы будем решать её вне и помимо рынка. Рынок — всего лишь один из методов. Мы используем его, поскольку и когда он удобен для удовлетворения нужд общества солидарности, нации-семьи».
Понятно, что для такого идеалистического мироустройства традиционные демократические правила не слишком уже годны.
Другой адепт «новой советской действительности» Михаил Делягин в этом отдает отчет и приходит к выводу, что они должны быть реконструированы.
Он объясняет, в чем неудача буржуазной демократии. Она в том, что ее инструменты «способствуют достижению не столько экономического прогресса, сколько личного комфорта граждан. Пока прогресс служит инструментом достижения комфорта, он осуществляется, но по достижении высокого уровня комфорта общество начинает прогресс тормозить, так как наращивание коллективных усилий начинает мешать индивидуальному удовольствию от наслаждения комфортом».
Выходом из этого замкнутого круга, по логике вещей, может быть только один: этическая революция и установление этической диктатуры.
История человечества знает один такой опыт. Это просуществовавшая несколько лет в конце ХV века Флорентийская республика Джироламо Савонаролы. То было образцово-показательное в морально-нравственном отношении государственное общежитие. Флорентийский монах при поддержке своей паствы изгнал из города ростовщиков и менял, запретил азартные игры. Под давлением его суровых проповедей граждане стали больше поститься, ревностнее посещать церковные храмы, реже – карнавалы, на улицах и площадях псалмы звучали чаще, чем любовные серенады, богатые синьоры и синьориты стали одеваться скромнее, и избегать вызывающей демонстрации богатства.
Рекламным слоганом того времени стало: «Всякий излишек – грех».
Историки по-разному относятся к опыту знаменитого монаха-республиканца. Мне лично наиболее глубокой его интерпретацией показалось небольшое эссе Гилберта Честертона. Оно, к слову, дает ключ к пониманию такой интересной социальной мутации, как «новые советские».
Честертон в первую очередь обратил внимание на то зло, от которого монах Савонарола взялся спасать человечество. На сытость. Писатель назвал его «бездонным».
Не из сочувствия к бедным, по Честертону, поднял мятеж моралист Савонарола, а из сострадания к богатым. К тем, кто не ведают, что «довольство – худший враг радости, а роскошь – чревата смертью. «Цивилизация, -- пишет Честертон, -- со всех сторон окружавшая Савонаролу, уже свернула на ложный путь – тот самый, где кишат изобретения, но нет открытий; где новое мгновенно стареет, а старое не обновляется».
Пожалуй, и сегодня эти слова звучат достаточно актуально. Почти как приговор все той же цивилизации на новом историческом витке.
Или как обоснование новой этической революции в духе Савонаролы.
Но Честертон, воздав должное мотивам флорентийского монаха, заключил свое эссе следующими строчками: «В одном я уверен: почитатель Савонаролы, Микельанджело, нагромоздил бы свои статуи одна на другую и уничтожил бы их дотла, если бы знал наверное, что пламя, озарившее небо, не закат, а заря нового лучшего мира».
Если бы знал…
«Если бы знать, если бы знать…» -- говаривали чеховские героини.
***
К чему привела и чем кончилась этическая революция Джироламо Савонаролы, мы знаем.
Кончилась немилосердной деспотией. Королем Флоренции был провозглашен Иисус Христос. Себя же монах повелел считать избранником Бога. Наука была сочтена богопротивной. Читать разрешалось только одну книгу – Библию. Прочие сжигались. Замеченным в богохульстве вырезали языки, развратников и гомосексуалистов сжигали на кострах. Стукачество было возведено в ранг моральной доблести. Далее по тексту «Легенды о великом инквизиторе».
…Этическая революция, которой, возможно, бредят «советские обновленцы», -- штука посильнее революции социальной, продуктом которой они и явились.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
