Один мой знакомый историк из города Твери однажды выпивал со мной серьезные напитки и где-то между второй и третьей сотней, когда человека уже тянет в креатив, но еще не гонит в дурь, обронил: «Счастливая жизнь не оставляет следов». Это он так ответил на мой вопрос, почему на западном Валдае, который во времена расцвета пути из варяг в греки был крупным вокзалом цивилизаций, не осталось ни грозных крепостей, ни каменных дворцов, ни прочих исторических понтов и вообще - сейчас это такая тихая и Богом забытая местность, что кажется, будто здесь только вчера сошел ледник.
Я, наверное, совсем тупой, но даже сейчас, будучи уже абсолютно трезвым, я готов снова согласиться с моим приятелем, который с тех пор перенес инфаркт, больше пить не может, но взглядов своих не изменил. Все наше историческое, культурное и прочее наследие, и не только наше, все эти петропавловские и просто крепости, все эти чудеса света и прочие сфинксы с таджмахалами, толстые и достоевские, джоконды и апассионаты - все это есть не что иное, как гранитная крошка одной и той же науки. Всемирной истории человеческого несчастья.
Потому что счастливая жизнь не оставляет следов. Она как воздух. Где сейчас тот кислород, который только что вдохнул счастливый человек? Его уже нет и больше никогда не будет.
Вот она - роль личности в истории. Когда личность чего-то сильно боится, она строит замки и крепости. Когда личность страдает от пресыщения и ей все равно чего-то не хватает, она возводит роскошные дворцы и начинает развивать высокие искусства: барокко, рококко и прочий супрематизм. Когда этой чертовой личности мало своей родины, она пробивает выход к морю, строит корабли, открывает порты, плывет в какие-то другие страны, вынуждая тамошних жителей возводить замки и крепости, одевать своих людей в латы и заниматься прочей ерундой. В общем, личность начинает жить жизнью очень интересной для потомка-исследователя. И очень неприятной для современников.
Потому что они не хотят быть еще одним кирпичиком в крепостной стене мировой истории, которую через сто-двести-триста лет будут изучать маньяки-археологи. Они хотят просто родиться, прожить счастливую жизнь и умереть, оставив потомство. И не оставив больше никаких других следов. Зачем? Разве есть что-то важнее?
Бетховена не сделала счастливым «Лунная соната». Толстой под конце жизни уже сам был не рад, что стал всемирной знаменитостью. Ницше сошел с ума. Цветаева стала несчастной женщиной. А как насчет темы счастливого человека в звуках моцартовского «Реквиема»? Ее там нет и быть не может. Литература, музыка, живопись и прочий культур-мультур либо медленно убивают человека, если он отдает себя этой заразе без остатка, либо делают его лицемером, циником и халтурщиком. Потому что все это - нечеловеческий труд. Растворимый кофе, куриные кубики, доширак. Едкая искусственная смесь, которая в ударных дозах способна родить в нас лишь одно - язву желудка. Что такое тогда труд человеческий? Солить грузди, бить мух, ловить рыбу, строить свой дом, выращивать урожай, встречать и провожать гостей, любить своих жен-мужей, воспитывать детей-внуков, учить их трудиться и молиться - в общем, жить тихой и праведной жизнью гоголевских «Старосветских помещиков». Потому что только такая жизнь не оставляет следов, а значит делает человека по-настоящему счастливым. От такой жизни ты становишься легким и идешь по земле, как по воздуху, едва приминая траву.
Мы разучились жить такой жизнью, а значит мы вообще разучились жить. Мы - это не только граждане России. Весь этот смешной «цивилизованный мир» по большей части только тем и занимается, что переливает из пустого в порожнее, решает надуманные проблемы и не замечает главного - что в его тщедушном организме уверенно развивается рак жизни. Отмирает способность просто существовать. Да, как растение. Да, как овощ. Истории человечества нужны витамины. Быть растением не постыдно, если ты плодоносишь на Божьей грядке. Твоя жизнь не пройдет бесследно. Просто она наследит не здесь, а ТАМ.
Если к этому пониманию не придем мы, то вместо нас придут другие. Уже приходят. Тихо так, не оставляя следов. Им не нужны будут все эти «Умирающие лебеди» с «Черными квадратами». Они их, скорее всего, уничтожат. Или продадут. Или потеряют. Потому что они - счастливые люди. Пока. Мы когда-то тоже были такими.
Но мы все-таки стараемся. Мы заново учимся и даже делаем успехи. На этот раз «мы» - это граждане России. Все больше людей делают ноги в сельскую местность. Сначала на выходные, потом в отпуска (к черту Гоа, Сейшелы и даже Испанию), затем количество дней в году, когда человек просто живет, незаметно переваливает за три месяца, пять, восемь... Спросите любого сельского священника, откуда сегодня идет религиозное возрождение? Он ответит: «Из больших городов». Люди хотят полоть сорняки, ходить в лес за ягодами и молиться Богу. Они даже пить в таких условиях бросают. «Как можно жить, когда нечего копать?!» - это мне сказал один из таких людей, просто живущий в Пермской области. Я сначала долго смеялся, потому что совсем тупой, и только спустя четыре дня понял, как же он невероятно прав!
Эти четыре дня я просто живу. Пермская область, Оханский район, деревня Заборье, избушка на усталых курьих ножках. Пока - в отпуске. Гощу у родственников, у которых последний раз просто жил восемнадцать лет назад.
Впятером нам хватает ста рублей в сутки. Огород, лес, река, родник добавляют в сутки рублей тысячу, не меньше.
Третий день рыбачу, как бешеный. Такое ощущение, что Кама высасывает из организма всю дрянь, которая скопилась там за многие годы. В Турции такого не было.
С прошлой пятницы ни разу не надел обувь. Хожу босиком.
Весь искусан комарами, слепнями, паутами. Но раз кусают, значит так надо. Наверное, тоже что-нибудь высасывают.
Телевизора здесь нет. Но интереснее любого шоу наблюдать, как два моих двоюродных брата, которых я видел последний раз почти два десятилетия назад, общаются между собой, ссорятся и мирятся точно так же, как в те времена, когда им было по пять лет.
В те самые времена на мысу нашего залива стояло дерево, которое нависало над водой и, казалось, вот-вот упадет. Оно по-прежнему нависает, и, кажется, должно упасть завтра, в крайнем случае — послезавтра. Но не падает. Потому что живет. Просто.
