В последние месяцы и особенно недели активизировались различные дискуссии между Россией, Евросоюзом и США на тему, какой будет в ближайшие годы роль России в мире и роль России в мировой внешней политике.
Базовая причина дискуссий, двусторонних или трехсторонних, понятна. Новый политический цикл в России. Неизбежно приближающийся новый политический цикл в США, независимо от имени победителя. Председательствование в Евросоюзе Франции, в период которого другие европейцы ожидают новых результатов по линии Москва - Брюссель. И хотя у всех своих забот по горло, - что у тех же европейцев с общим пространством и институтами, что у американцев с выбором пути, - всем все же хотелось бы знать, как строить отношения с Москвой при ее новой власти.
Или власть все та же, старая? Ломают голову и по эту сторону океана, и по ту. Или все же новая? Если новая, какие приоритеты проявятся в ее внешней политике, можно ли с ней, к примеру, будет обсуждать Ирак или Иран, возможное членство Украины и Грузии в НАТО, вступит ли она наконец в ВТО и гарантирует ли энергетическую безопасность для нескольких континентов?
Несомненно, еще рано говорить и о явной внешнеполитической линии России на ближайшие годы, и о критериях принятия (или блокирования) Москвой тех или иных решений, и о том, «старая» или «новая» линия будет доминировать во взаимоотношениях с миром. Эксперты ожидают, что окончательно политическое лицо новой власти можно будет увидеть не раньше осени, а то и вовсе к зиме.
Пока уместно предположить, чего можно, а чего не стоит ожидать от России, исходя из сегодняшних представлений Москвы о ее месте в мире и о мире в целом.
Первое. «Россия встает с колен» в столь ли выспреннем виде или более удобоваримом, скорее всего, останется доминантным мотивом принятия решений. И на то есть несколько аргументов, которые трудно сегодня перешибить, поскольку все они в той или иной степени базируются на фактах, а не субъективности восприятия. Аргумент первый - экономические показатели России, которые действительно смотрятся очень неплохо и в сравнительных величинах, и в абсолютных. Единственная пока беда - инфляция. Да, тут есть проблема, причем проблема и для бедных, и для богатых. И для стратегических проектов, и для коротких. Но и ее пока компенсируют прибыли, извлекаемые на территории РФ.
Аргумент второй - эти самые прибыли можно реинвестировать, причем не только в России. Таким образом, хотя она и продолжает взывать к инвестициям, сама Россия становится источником инвестиций, причем с весьма широкой географией. Ее не остановит ни аморальность режима Чавеса, ни близость сотен миллионов китайцев к собственным границам, ни бурчание европейцев. Иными словами, сегодня Россия может «прийти и купить». Мир тоже становится все более меркантильным, поэтому экономические аргументы довлеют над многими другими. Особенно в ситуации, когда мессианская идея одной части мира натолкнулась на серьезные проблемы (попытки США демократизировать Ближний Восток), а другая (Европа) отказалась от намерений привить миру свою мораль еще полвека назад.
Аргумент третий - в последние год-полтора решительно меняется глобальная повестка дня. Если четыре года назад это был терроризм, один сплошной терроризм, методы защиты от него на суше, в воздухе и на море, то теперь вперед вышли темы, скорее, экономико-социального свойства. Это возрастающее энергопотребление, возобновляемые и невозобновляемые источники энергии, стабильность и гарантированность поставок получателям от производителей, разумная цена без излишней волатильности. Еще одна тема - рост мирового населения, производство продуктов питания, соотносимое с их качеством, количеством и, опять же, ценой. Третья тема - глобальный экономический рост, признаки рецессии в США и Европе, уже окончательное и бесповоротное появление новых точек роста и потребления (Китай, Бразилия, Вьетнам и т.д.). Наконец, это глобальное потепление. И, кстати, Россия, которая еще два-три года назад недоуменно поглядывала на своих зарубежных визави, приступавших к этой теме, сегодня активно обсуждает ее. Замминистра экономразвития на прошлой неделе привел цифры, которые беспокоят его ведомство: российская экономика к 2015-2020 году столкнется с существенным ростом выбросов парниковых газов в атмосферу; она не только дойдет до уровня 1990 года, но и превысит его, и с этим надо будет что-то делать.
Таким образом, то, что все более активно обсуждает мир, актуально для России. И она неизбежно будет втянута в эту повестку дня, только если вдруг ее вновь не изменит в одночасье какой-нибудь мировой катаклизм, сопоставимый с 11 сентября. Если этого не произойдет, во всех актуальных темах: инвестирование и выработка если не новых, то обновленных правил работы с капиталами; цены, энергопоставки, способы доставки и их безопасность; климат, - Россия может быть задействована.
Второе. Стоит согласиться с исследователями, которые говорят: в ближайшие годы все больше будет возрастать роль ad hoc коалиций - объединений на случай, для решения конкретной проблемы. Изменившийся мир пока не в состоянии предложить новых институтов и способов саморегулирования - это уже очевидно. Не в состоянии не потому что не хочет, а потому что все еще находится в такой стадии становления и изменений, когда любые институты устареют еще до того, как заинтересованные стороны успеют согласовать их конфигурацию. Кроме того, все глобальные перестройки систем управления миром производились после тектонических изменений самого мира. Отмирали одни формы, появлялись другие; сходили со сцены одни государства, возвеличивались другие. Но катализатором становилась грандиозная война.
А если возрастает роль коалиций «на время», Россия в той или иной степени будет нужна многим. Даже если не из-за наличия у нее набора эффективных средств убеждения или принуждения, то как минимум в силу размера, положения, энергоресурсов, близости своих границ ко многим конфликтным зонам и т.д.
В этой связи необходимо вспомнить не только об иранской проблеме, которая, нет почти никаких сомнений, будет вызывать еще долгие дискуссии мира, но и об Ираке. А именно - его будущем и сторонах, которые вовлекут в дальнейшее урегулирование ситуации, поскольку то, что происходит там сейчас, не может происходить бесконечно. И одновременно, нет оснований полагать, что все рассосется само собой. Как минимум, «для рассасывания» нужна среда, которой рано или поздно займутся. И не исключено, что с Россией тоже станут вести переговоры об участии.
Наконец, есть еще один пласт, в котором Россия уже существует и, если что-нибудь сугубо внутреннее не ввергнет ее обратно в саму себя (а пока ни экономисты, ни политтехнологи, ни социологи все же не усматривают причин, которые могут накрыть нас с головой, сразу и больно). Этот пласт - взаимодействие как бы над политикой, геополитикой и энергетикой. Это - пространство людей, идей и проектов. Бекмамбетов в Голливуде, Аршавин в Зальцбурге, Норманн Фостер и Гус Хиддинк в Москве. Победы и достижения (если они не сносят крышу) окрыляют. Придают новый дух что ли. Совместные проекты и работы сплачивают. Это тоже новая данность последних лет, которая перешагивает через все визовые, военные, энергетические, пограничные и прочие конфликты и обиды. Это уже не просто визиты вежливости - «а теперь давайте, так и быть, дадим один концерт русским». Это именно вовлечение в мировое пространство творчества. Несомненно, творить таким образом можно тогда, когда есть кому и на что, поэтому отчасти нынешний культурный расцвет - тоже следствие экономики. Но лишь следствие и не первостепенное.
Что же касается остальных тем, которые все равно не исчезнут, то они и ныне уже настолько подвержены разнообразным внешним факторам влияния, что их разрешение будет зависеть не только, а подчас и не столько от России. Конечно, вопрос доверия и «кредитного» рейтинга международного игрока важен, и периодически темы ценностей, исторических зон влияния, договороспособности и конструктивных ответных предложений будут всплывать. Но все же пока не изменится вновь мировая конъюнктура - скорее, в широком геополитическом, а не узком нефтяном смысле, - Россия, вероятно, будет неплохо востребована мировыми процессами.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
