Максим Кранс, политический обозреватель РИА Новости.
Россия стала правопреемницей СССР, получив от него в наследство не только советскую собственность за рубежом и огромный внешний долг, но и неподъемный груз исторической ответственности за политику прежнего режима. Об этом ещё раз напомнит фильм выдающегося режиссёра Анджея Вайды, премьера которого ожидается в ближайшие дни. Он посвящён катынской трагедии, - болезненной теме, в течение многих десятилетий омрачавшей российско-польские отношения. Сам Вайда, у которого в Катыни погиб отец, не раз заявлял, что не желал бы, чтобы его картина была политической. Однако далеко не факт, что, когда она выйдет на экраны и заживёт самостоятельной от создателя жизнью, её не попытаются вновь использовать именно в политических целях.
Казалось бы, точка в этом деле была поставлена ещё в 1990 году, когда в газетах появилось «Заявление ТАСС о катынской трагедии», впервые признающее, что офицеры, пленённые Красной армией во время раздела Польши, были убиты сотрудниками НКВД. Через два года Борис Ельцин передал президенту Польши Леху Валенсе материалы «Особой папки», хранившиеся в личных сейфах генсеков. В том числе и выписку из протокола №13 заседания политбюро ЦК от 5 марта 1940 года, приговорившего к расстрелу 14,7 тыс. находившихся в лагерях и 11 тыс. заключённых в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии польских офицеров, полицейских, чиновников, помещиков, фабрикантов и других «контрреволюционных элементов».
В том же протоколе предписывалось «рассмотрение дел провести без вызова арестованных и без предъявления обвинения». Что и было сделано. Военнопленных из Козельского лагеря расстреляли в катынском лесу, неподалёку от Смоленска, Старобельского и Осташковского - в близлежащих тюрьмах. Как следует из направленной Хрущёву в 1959 году секретной записки председателя КГБ Шелепина, всего тогда было убито около 22 тыс. поляков. Кроме того, свыше 200 тыс. членов семей военнопленных и почти столько же жителей территорий, захваченных СССР в ходе «освободительного похода», были сосланы в Казахстан, в Сибирь, на Север.
Таковы факты. Советский Союз, а затем и Россия устами своих президентов после 50 лет замалчивания и фальсификаций признали ответственность за это чудовищное преступление. В местах захоронения польских пленников были воздвигнуты мемориалы. Более того, Борис Ельцин повторил нравственный подвиг Вилли Брандта, когда встал на колени перед памятником катынским офицерам на варшавском военном кладбище.
Однако по прошествии многих лет тема покаяния вновь оказалась в повестке дня. Накануне визита Владимира Путина в Польшу в 2002 году Александр Квасьневский, который тогда занимал пост президента, потребовал от российского коллеги официальных извинений. Такой же позиции придерживается и нынешний польский руководитель Лех Качиньский.
Путин извиняться перед Варшавой, как он это сделал в Будапеште и в Праге, судя по всему, не собирается. Во время упомянутой поездки в Польшу российский президент отказался ставить знак равенства между нацизмом и репрессиями сталинского режима. Но заявил, что считает возможным распространить действие российского закона о реабилитации жертв сталинизма на пострадавших польских граждан. Правда, когда правозащитники из «Мемориала» от имени родственников убитых в Катыни офицеров обратились в столичный суд с просьбой признать погибших жертвами политических репрессий, им ответили решительным отказом.
Более того, вопреки некогда провозглашённой позиции российского руководства главная военная прокуратура прекратила расследование «катынского дела», сославшись на «отсутствие события преступления геноцида» и смерть виновных должностных лиц. Большая часть документов следствия, которое велось без малого 14 лет, была засекречена.
Причина принятия такого вердикта, по мнению известного польского публициста Ежи Урбана, - в компенсациях, которые могут потребовать родственники убитых. «Если бы Польша создала прецедент с компенсациями, - писал он в еженедельнике «Nie», - то на Россию с протянутой рукой двинулась бы вся семья советских народов плюс миролюбивые народы социалистического лагеря». Трудно сказать, так ли это, но на подобное развитие событий еще в 1991 году в письме Горбачёву намекал тогдашний генпрокурор Николай Трубин.
Как бы то ни было, поляки были оскорблены и возмущены этим прокурорским решением. В России же оно вдохновило сталинистов и «патриотов», которые с новой силой стали отстаивать давно уже документально опровергнутую советскую версию тех событий, согласно которой польских офицеров убили нацисты. А губернатор Аман Тулеев потребовал от Варшавы «ответного покаяния» за гибель в лагерях красноармейцев в годы советско-польской войны 1919-1921 годов.
Однако если посмотреть на подоплёку нынешних баталий с объективных позиций, то за ними можно разглядеть более серьёзные причины раскола, нежели разночтения в исторических вопросах. И искать их надо не в далёкой истории, в которой и Польша, и Россия найдут немало поводов для взаимных обид и упрёков, а в начале 90-х годов минувшего века. Тогда обе страны, охваченные эйфорией нежданной свободы, стремились как можно скорее освободиться от оков прошлого. Но вместе с ними утратили и те ценные политические, деловые и - что немаловажно - общечеловеческие связи, которые издавна существовали между нашими государствами и народами.
За эти годы мы разошлись так далеко, что в наступившем столетии отношения между двумя странами оказались на нуле. Или даже в минусе. Сегодня они скорее напоминают фехтовальный турнир, в котором каждая сторона отвечает на чувствительный укол противника ответным выпадом. Вы - эмбарго на наше мясо, мы - вето на стратегическое соглашение с ЕС, вы нам балтийский газопровод, а мы вам - американские ракеты...
Слишком много амбиций и болезненного самолюбия, слишком мало прагматизма и трезвого расчёта. А они-то, наверное, сейчас как нельзя востребованы и нужны соседям по европейскому дому.
...«Катынь. Пленники необъявленной войны» - так назывался сборник документов, подготовленный совместно российскими и польскими историками и архивистами. В современном контексте далеко не безоблачных отношений между Москвой и Варшавой этот заголовок приобретает иной, символический смысл. Введя в политический оборот аргументы давнего исторического спора, руководство наших стран оказалось в плену у давно дискредитированных мифов и стереотипов, которые, видимо, так и не удалось сломать со времён той вроде бы никем не объявленной войны.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
