Арктика, несмотря на внешнюю холодность, всегда была неистощимым источником горячих событий и разгоряченных конфликтов. Эпопея челюскинцев. Аппаратное противостояние тт. Папанина и Шмидта - «...Шмидт снял Папанина со льдины, а тот его - с Севморпути». Мобилизация нации на подвиги и свершения перед большим террором и во время него. Теперь вот полярная война стала разновидностью холодной - в ответ на геополитическую экспедицию депутатов и представителей элиты на арктическое дно американский народ посылает к торосам и айсбергам ледокол «Хили» с ответной геополитической миссией.
Говорят, что доказать принадлежность дна Ледовитого океана в районе Северного полюса важно с той точки зрения, что там навалом нефти. Интересно, как будет вестись добыча нашей главной валюты в столь специфических широтах и на столь нестандартной глубине? К тому же наличие там нефти - лишь гипотеза, при том, что скорее всего по историко-географическим причинам ее там нет. А доказать принадлежность или непринадлежность хребта Ломоносова, а также Менделеева (да будь он даже Достоевским с Толстым) России никакое морское право не поможет. С равным успехом можно утверждать, что Гренландия - исконно русская земля, а инуиты говорят на диалекте архангельских поморов.
Снова из всего, теперь вот научной экспедиции, делается пиар, а сама она обретает статус экстремального туризма. Причем пиар получается довольно незамысловатый, подростковый. Вот опустится американец за каким-нибудь хреном на дно Северного полюса, а там уже русский флаг стоит. А он и захлебнется от зависти планктоном. Наш им запоздалый ответ за их высадку на Луну. (В этом смысле мне нравится карикатура художника Мисюка: Приходит человек с ворохом флагов на Северный полюс, а там уже чучело в ватнике стоит, а внизу - валенки.) Собственно, вся сталинская арктическая романтика случайным образом выросла из катастрофы «Челюскина». Как говорил И.Д. Папанин в интервью Дмитрию Орешкину, сегодня известному политологу, а тогда начинающему географу: «Я вот чего не понимаю. На ... нас на эту льдину послали? Кому это надо было? Если б утонули, не пикнул никто. А так - герои... Ты, конечно, это не пиши». Папанин имел в виду дрейфующую станцию «Северный полюс», с весны 1937 по февраль 1938-го проделавшую путь в более чем 2000 километров. Именно тогда появилась государственническая версия «Лейся, песни», где вместо «штурмовать далеко море» появилось «дрейфовать в далеком море», а «милую жену» на время сменил лично товарищ Сталин: «шлем привет, товарищ Сталин, дома будем через год». Так оно и случилось - через год. А все потому, что советский человек может все. Вместе с Папаниным дрейфовал геофизик Евгений Федоров, в честь которого был и назван ледокол «Академик Федоров», доставивший передовой отряд полярной войны к месту погружения на 4 километра. Преемственность налицо.
Почему-то меньше вспоминают о дрейфе ледокола «Георгий Седов», затертого во льдах. Оттуда сложнее было передавать привет вождю, потому что «Седов» пробыл в океане с 1937 по 1940 год - 27 месяцев. А уж как Арктику осваивали на континентальной части бесчисленные заключенные архипелага ГУЛАГ и говорить нечего - вот уже где был массовый героизм людей, которых в буквальном смысле «посылала страна».
Но цель была достигнута - мобилизационные возможности арктических приключений были на полную проектную мощность использованы Сталиным. Полярную мифологию можно было сравнить с героикой гражданской войны в Испании или с эпопеей покорения космоса четверть века спустя - реальные достижения или катастрофы не просто использовались в пропагандистских целях, но служили средством социально-психологической анестезии. «Отойди, у нас сейчас сильное сжатие», - прогоняют девочку мальчики, играющие во дворе в полярников в катаевском «Цветике-семицветике». А дети постарше зачитываются «Двумя капитанами» Каверина - первая книга толстенного романа появляется как раз в 1938 году. Имена полярников и летчиков, как и потом космонавтов, приравниваются по пропагандистскому значению к знаковым фамилиям командармов, героев и политических вождей. Советские Бэтмены и Спайдермены становятся образцами для подражания, задают высокие стандарты личного поведения и героизма. Пусть иногда и бессмысленного (см. папанинское «на ... нас на эту льдину послали?»).
В нашей современной политической мифологии уже есть все, что нужно для восстановления боевого духа нации. Советский гимн есть. Противостояние с Польшей и Англией, Грузией и Прибалтикой - налицо. За гуманизм и дело мира бесстрашно борется сатира в прокремлевских СМИ. Политическое православие национализировало души сограждан, а госкорпорации - частную собственность. Но чего-то все равно не хватало. Ясно чего - романтики. И вот она явилась в облике батискафа двадцатилетней давности выпуска и опустилась на дно, соединив прагматизм нефтяной державы, судорожно ищущей месторождения в целях сохранения уровня добычи, и сталинскую эстетику полярных подвигов.
Северный полюс снова наш. А что толку...
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
