Анатолий Королев, обозреватель РИА Новости, писатель.
Кто был автором самой знаменитой анонимки в русской истории?
Часть I.
Роковая дуэль Пушкина с Дантесом исследована пушкиноведами с исключительной тщательностью[1]. Однако, до сих пор нет ответа на решающий вопрос: кто и почему в начале ноября 1836 года написал и разослал в 7 экземплярах роковой диплом рогоносца, где поэт объявлялся членом клана обманутых мужей и в придачу историографом ордена?
Смею предположить, что автором диплома был сам Пушкин.
Приведу подтверждения в пользу своей версии.
Сразу замечу, что я не одинок в своих догадках, к похожему выводу пришел собственным путем академик Николай Петраков в своей книге «Александр Пушкин. Загадка ухода» (М. 2005). Я же впервые изложил свою версию в журнале «Искусство кино» (2001)
Итак, к осени 1836 года факт ухаживаний Дантеса за Натали Пушкиной был секретом Полишинеля; весь светский Петербург давно следил за публичным флиртом самого модного в столице донжуана и самой красивой женщиной Северной Пальмиры. Все только ждали - когда? Когда пир публичного кокетства станет явной связью?
Пушкин, разумеется, прекрасно все видел. Вот всего лишь одно из свидетельств современников о той поре.
Павел Вяземский: «Мне как-то раз случилось пройтись несколько шагов по Невскому проспекту с Н.Н. Пушкиной, сестрой ее Е.Н. Гончаровой и молодым Геккерном (Дантесом), в эту самую минуту Пушкин промчался мимо нас, как вихрь, не оглядываясь, и мгновенно исчез в толпе гуляющих. Выражение лица его было страшно. Для меня это был первый признак разразившейся драмы»/[2]/.
Честь Пушкин ставил превыше всего и единственный выход из нестерпимой ситуации видел в дуэли с Дантесом. Тайно от всех он стал готовиться к поединку с ненавистным французом. Листая летопись жизни поэта, следует обратить внимание на такую мелочь, которая попалась в мелкоячеистую сеть пушкиноведов.
«1836. Сентябрь. 23. Среда. Пушкин купил трость в английском магазине Николса и Плинке. Счет на 65 рублей»/[3]/. Этот факт дорогого стоит.
Как известно в дни Южной ссылки Пушкин в силу характера и ранней известности в обществе был вынужден постоянно блюсти свою честь и потому находился в беспрерывной готовности к возможным дуэлям. Для этого поэт непрерывно упражнялся в стрельбе из пистолета, и ежедневно тренировал кисть руки, нося тяжелую трость. Вес трости приручал руку к тяжести дуэльного оружия.
Покупая в конце сентября, за две недели до рассылки диплома, английскую трость, Пушкин вернулся к привычкам молодости, и, следовательно, исподволь стал готовить растренированную руку к точному выстрелу.
Возможно, именно в эти дни тайный план втягивания Дантеса в дуэль созрел окончательно.
Однако у поэта не было главного - предлога. Пушкин искал случай. Диплом рогоносца оказался наилучшим решением, он разом разрубал гордиев узел проблем.
«Случай, который бы во всякое другое время был бы мне крайне неприятен, весьма кстати вывел меня из затруднения: я получил анонимные письма. Я увидел, что время пришло, и воспользовался этим» /[4]/.
Весьма кстати. Это написал сам Пушкин в письме барону Геккерну вскоре после получения диплома в самый разгар событий - 21 ноября.
Древняя мудрость гласит, - ищи, кому выгодно? В данном случае диплом Ордена рогоносцев, злая великосветская забава тогдашнего Петербурга, был на руку только одному человеку - Пушкину. Оскорбительный выпад наконец-то вручал в его руки жизнь несносного соперника.
Это был долгожданный, драгоценный и неопровержимый предлог для дуэли. А написать диплом от руки по-французски печатными буквами и разослать по известным адресам - дело пары часов свободного времени. Было бы желание.
Но! Тут возникало другое препятствие. Из-за анонимных писем никогда не стрелялись. Историкам неизвестно ни одного подобного случая в русской дуэльной летописи трех столетий. Единственное исключение - вызов Пушкина. Следовательно! Следовательно, Пушкину требовалось не просто абы, кабы сочинить диплом, требовалось, подать пасквиль как улику против старого Геккерна. (По тогдашней традиции за немолодого отца на дуэль выходил сын, и целясь в Геккерна, Пушкин на самом деле метил в Дантеса).
Пушкин подбирает улики.
Пока мы говорим только о теории пушкинской интриги. Какие же факты могут подкрепить нашу версию?
Что ж, казалось бы, Пушкин многое учел, и поначалу дело шло задуманными шагами.
Утром, в среду, 4 ноября 1836 года близкий круг друзей Пушкина получает шесть запечатанных двойных конвертов. Вот адресаты: вдова историка - Карамзина, поэт, граф Вяземский, граф Виельгорский, дочь фельдмаршала Кутузова - Хитрово, княгиня Васильчикова (для графа, поэта Соллогуба, у которой он квартировал) и барон Россет. Внутри вскрытого конверта обнаруживается второй - с именем Пушкина. Стоп... тут все получатели писем сразу подозревают неладное.
Хитрово, не вскрывая, пересылает конверт Пушкину, Россет конверт распечатал и прочел, Виельгорский передал пакет в Третье отделение на дознание, двое из адресатов - Вяземский и Карамзина дипломы просто уничтожили, а Соллогуб, взяв полученный конверт, поехал с ним прямо к Пушкину.
Как видим, замысел поэта начал удаваться - уже утром половина дипломов была уничтожена, и факт постыдного оскорбления не вышел из узкого круга близких людей.
Еще одно доказательство нашей версии скрыто в перечне получателей диплома. Обратим внимание на возраст адресатов: почтенной Карамзиной - 56 лет, Вяземскому - 44 года, Виельгорскому - 48, уважаемой Хитрово - 53 и только два адресата в списке неприлично молоды - это барон Россет и граф Соллогуб. Первому - 26, второму всего 22 года.
С точки зрения тайного Врага появление в списке достопочтенных людей и матрон двух светских петушков - нонсенс; но если встать на сторону нашей версии, тайна тут же раскроется. Просто-напросто, Пушкин, втягивая Дантеса в поединок, заранее включил в список тех, кого наметил в секунданты на будущей дуэли. Россета и Соллогуба. Оба не любили Дантеса. Оба боготворили Пушкина. Их преданность, их горячие эмоции при получении оскорбительного диплома прямо годились для дела. И выбор поэта оказался абсолютно точен, - когда Пушкин предложил своим молодым избранникам стать секундантами на дуэли с Дантесом, его друзья ни минуты не колебались, а ведь обоим грозила виселица. (Россет согласился быть секундантом на месте дуэли, но попросил освободить его от составления бумаг, после чего Пушкин предпочел взять в дело Соллогуба).
Словом, включение секундантов в список было на руку только поэту. Сам же Пушкин получает по городской почте - седьмой конверт, с роскошным дипломом рогоносца на французском языке:
«Кавалеры первой степени, командоры и рыцари светлейшего Ордена Рогоносцев, собравшись в великий капитул под председательством высокопочтенного Великого Магистра Ордена его превосходительства Д.Л. Нарышкина, единогласно избрали г-на Александра Пушкина заместителем Великого Магистра Ордена Рогоносцев и историографом Ордена. Непременный секретарь: граф И.Брох».
Тут каждое упомянутое имя окружено скандалом.
И Нарышкин и Брох были хорошо известны столице изменами своих жен, например, жена Броха графиня вообще жила с собственным кучером.
День продолжается.
Владимир Соллогуб, тайно намеченный в секунданты, привозит вскрытый (но не прочитанный) конверт поэту.
Пушкин спокоен, увидев письмо, он говорит: «... это мерзость против жены моей». И с этими словами, - внимание! - взяв конверт из рук гостя, он тут же на глазах его изорвал.
Этот жест выдает тайный умысел Пушкина. Таким радикальным образом он избавлялся от лишних следов.
Пушкин строит свой будущий вызов на косвенных уликах, - тут, чем меньше бумаг, тем лучше. Пусть знают о дипломе, но на руках его не имеют. Но, уничтожая один за другим ненавистные дипломы, один экземпляр поэт все же сохранил.
Зачем? А затем чтобы предъявить его как улику именно против Геккерна.
Демонстрируя позже сохраненный диплом типографу Яковлеву, Пушкин услышал то, что хотел: "Это бумага нерусского производства, облагаемая высокой пошлиной, и, скорее всего, принадлежит кому-то из иностранных дипломатов". /[5]/.
Но одной этой улики было, конечно же, недостаточно.
Анонимный диплом нужно были наделить приметами обратного адресата. Посему, - внимание! - для вящей убедительности имя Пушкина на обороте диплома пишется по-русски, но как бы с иностранным акцентом, то есть с заметной ошибкой в согласовании окончаний, несуразность которой сразу и крупно бросалась в глаза:
АЛЕКСАНДРИ СЕРГЕИЧУ ПУШКИНУ
Затем эта демонстративная ошибка была также демонстративно исправлена, к букве «и» была пририсована жирная черта: аноним-иностранец исправлял «Александри» на «Александру». (До нас дошло два диплома, и оба идентично исправлены; можно предположить, что и утраченные семь пасквилей имели те же поправки).
Внимание, тут ключ к разгадке диплома.
То, что ошибка была намеренно повторена на других конвертах, еще один пушкинский след, - факт невозможный для тайного Врага.
С какой целью пишущий будет так долго - семь раз! - ошибаться и исправлять себя в одном и том же месте? Абсурд.
И главное, зачем вдруг понадобилось бы Врагу, написавшему текст диплома по-французски без единой ошибки, вдруг накарябать на обороте той же бумаги имя Пушкина русскими буквами? Весь светский Петербург прекрасно говорил, читал и писал по-французски. Никто из перечисленных адресатов не нуждался в подобной предупредительности.
Продолжение следует...
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
[1] В своем эссе автор опирается на работы: П.В. Анненкова, С.Л. Абрамович, П.И. Бартенева, Сирене Витале, А.В. Наумова, Р.Г. Скрынникова и «Летопись жизни и творчества Александра Пушкина в четырех томах» (под редакцией Н.А.Тарховой).
[2] Пушкин в воспоминаниях современников. Т. 2. С. 196.
[3] Летопись жизни и творчества Александра Пушкина. Т. 4. С. 501.
[4] ПСС в десяти томах. Т. 10. С. 691-692.
[5] Абрамович С.Л. Пушкин в 1836 году. С. 87.
