Автор Петр Романов.
О том, что Февраль 1917 года не приближает, а, наоборот, оттягивает победу Антанты в войне, в Лондоне и Париже поняли довольно быстро. Разница заключалась лишь в том, что англичане рассматривали эту проблему поначалу лишь умозрительно, а французы сразу же столкнулись с ней практически.
Причем на своей же территории, где сначала воевал бок о бок с союзниками, а после Февраля начал волноваться русский экспедиционный корпус, разделившийся, в конце концов, примерно пополам на сторонников Временного правительства и приверженцев большевиков-пораженцев.
Русские войска (четыре бригады) прибыли во Францию в 1916 году. Первая и третья остались воевать на французском фронте, а вторая и четвертая, согласно планам Антанты, после короткого отдыха были переправлены в Македонию.
Первая бригада, ехавшая на французский фронт окольным путем через Маньчжурию, высадилась в Марселе в апреле 1916 года, где ее встречала музыка, пламенные речи о воинском братстве, цветы и поцелуи. Так же тепло встретили и третью бригаду, прибывшую из Архангельска (она высадилась в Ла-Паллисе). Соединившись вместе, две русские бригады были переправлены в район Шампани, где вместе с французами по полной программе хлебнули все прелести первой мировой войны.
На горькую окопную правду и французы, и русские отреагировали абсолютно одинаково, она им не понравилась. Уже весной 1917 года, особенно после провала апрельского наступления во французской армии участились случаи неповиновения, дезертирства, появились антивоенные настроения и лозунги. К лету обозначились уже случаи и массового неповиновения командованию.
Раймон Пуанкарэ в своей книге "Тревожный год" по этому поводу пишет следующее: "Петэн снова ставит нас в известность о положении в армии. Пять корпусов почти целиком заражены. Болезнь серьезная, - говорит генерал, - но она не неизлечима; я надеюсь справиться с ней в течение нескольких недель; однако во всех взбунтовавшихся полках необходимо провести карательные мероприятия в назидание другим; нужно также отказаться от применения помилования во всех случаях коллективного неповиновения и сговора об оставлении поста".
"Мероприятия" для исцеления "заразы" последовали незамедлительно: в этот период было вынесено 130 смертных приговоров. 25 из них привели в исполнение, а остальным смертную казнь заменили ссылками в самые глухие места Марокко, Индокитая и на юг Алжира. Причем без права переписки, в связи с чем очень долго и этих солдат во Франции считали казненными.
Расстреливать русских бунтарей своими руками французское командование, естественно, не решилось, но вывело русские бригады с фронта в тыл и поместило в своего рода карантинный лагерь Ла-Куртин на юге департамента Крез. Одновременно Париж потребовал от Временного правительства разобраться со своим экспедиционным корпусом.
Требование французов полностью поддержал и комиссар Временного правительства во Франции Сватиков, заявивший: "Прежде всего надо восстановить дисциплину. Надо расстреливать каждого, кто не выполняет приказов вышестоящих начальников. Кроме того, необходимо любой ценой избежать участия в этой операции французов. Но ничто не должно остановить принятия самых жестких мер".
В результате в июле 1917 года на территории Франции произошла уже забытая сегодня в России схватка между Временным правительством и большевиками за первую бригаду русского экспедиционного корпуса, где насчитывалось до 10 тысяч солдат, не желавших далее воевать, и требовавших немедленной отправки домой.
Миссия подавления мятежной бригады была возложена на вторую русскую бригаду, верную правительству, и генерала Занкевича. Французские войска, вставшие вторым кольцом вокруг лагеря Ла-Куртин, внимательно наблюдали за русской "разборкой" и готовы были вмешаться лишь в самом крайнем случае. Тем не менее, силы к лагерю были переброшены внушительные: 9 пехотных рот, 4 пулеметных взвода, 3 кавалерийских взвода, не говоря уже об артиллерии.
1 августа 1917 года генерал Занкевич распорядился довести до сведения солдат, остающихся в лагере, следующий приказ: "Мною получена телеграмма военного министра Керенского, где вопрос о возвращении войск наших, здесь находящихся, в Россию решен категорически отрицательно. Наоборот, Временным правительством предусматривается по стратегическим соображениям возможность отправки 1-й особой дивизии на Салоникский фронт. В той же телеграмме мною получен следующий приказ: "В виду брожения и нарушения дисциплины в 1-й русской бригаде во Франции, военный министр находит необходимым восстановить в этой части порядок самыми решительными мерами, не останавливаясь перед применением вооруженной силы и руководствуясь только что введенным положением о Военно-революционных судах с правом применения смертной казни. Подчинение 1-й бригады воинскому долгу возлагается на 2-ю бригаду, дабы избежать, если возможно, вмешательства в это дело французских войск.
В знак изъявления полного подчинения требую, чтобы солдаты в полном походном снаряжении, оставив огнестрельное и холодное оружие на месте, выступили из лагеря".
Судя по тому, что 14 сентября мятежникам пришлось выдвинуть новый ультиматум, первый приказ существенных результатов не дал. Новое распоряжение генерала Занкевича, с одной стороны, повторяло старое, то есть требовало от солдат выйти из лагеря, предварительно оставив на плацу все оружие, а с другой, грозило уже новыми карами.
Во-первых, сообщалось, что "все солдаты, не подчинившиеся... требованиям к 10-ти часам утра 16 сентября, будут, согласно приказаниям Временного правительства, считаться изменниками Родины и революции и лишаются: а) права участия в выборах в Учредительное собрание; б) семейные - пайка; в) всех улучшений и преимуществ, которые будут дарованы Учредительным собранием".
Во-вторых, с утра 16 сентября, как обещал генерал, по лагерю будет открыт артиллерийский огонь.
Наконец, в-третьих, "все принужденные к повиновению силою оружия... будут преданы Военно-революционному суду".
На этот раз генерал действовал решительно. 16 сентября в 10 часов утра, как и говорилось в ультиматуме, был дан первый артиллерийский залп. В ответ восставшие запели "Марсельезу", а затем оркестр заиграл "Похоронный марш" Шопена.
На рассвете в воскресенье 17 сентября восставшие еще не желали покидать лагерь. После суточного обстрела сдалось лишь 200 человек, которые под покровом темноты ускользнули из лагеря и добрались до сторожевых постов войск, верных Временному правительству. Артиллерия заработала вновь. Лишь к полудню 17 сентября непокорная бригада сдалась.
Как и всегда в таких случаях, официальные и неофициальные источники трупы посчитали по-разному. По официальным данным, в результате карательной операции погибло девять человек, а, по словам очевидцев, сотни. Совместить демократию и воинский долг без человеческих потерь не получилось ни у французов, ни у русских.
Баталию при Ла-Куртин Александр Керенский у большевиков выиграл. Однако чуть позже проиграл войну в Петрограде.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
Блог Петра Романова
