Сегодня в Московском университете станут варить брагу, и господин ректор будет лично разливать студентам полухмельной напиток. Какое ко всему этому имеет отношение римская мученица Татьяна, во имя веры отдавшая свое юное тело на растерзание, не вполне понятно; как-то так вышло, что именно на Татьянины именины Россия испекает университетский каравай. И как раз к Татьянину дню дума поднесла подарочек всем учащим и учащимся: приняла закон о ЕГЭ.
Когда впервые встал вопрос о Едином Государственном Экзамене, авторы идеи, прогрессивные экономисты, всего лишь предлагали ввести еще один - помимо традиционных письменных экзаменов и олимпиад - способ контроля знаний, в основу которого будет положен унифицирующий принцип. Чтобы труднее было брать взятки за выпускные медали. Чтобы поменьше стало произвола в вузах при вступительных экзаменах. Чтобы появилась возможность на основе ясных, однотипных и формальных (то есть, неоспоримых) критериев контролировать органы образования на местах. А то из года в год на Северном Кавказе процент блестяще окончивших школу выпускников был многократно выше, чем процент таковых же - в Москве; каким образом? хотелось внести в этот вопрос некоторую ясность.
Правда, уже тогда педагоги и психологи предупреждали: гуманитарные дисциплины трудно будет уложить в прокрустово ложе ЕГЭ. Знать даты, названия произведений, имена героев и сюжетные обстоятельства - не то же самое, что понимать художественный смысл прочитанного или разбираться в существе исторического процесса. Можно выработать природную грамотность - благодаря обильному чтению и навыкам написания сочинений и при том не помнить ни одного правила. И наоборот, можно вызубрить все правила - и не уметь пользоваться ими на практике. Но пока сохранялась альтернативность, пока ЕГЭ был одним из способов учебного контроля, его самоочевидная ущербность компенсировалась многообразием жизненных ситуаций. Учителя предлагали школьникам писать сочинения, родители советовали читать книжки, историки ставили содержательные задачи.
Однако бюрократическая логика неумолима; если вы отдали на съедение палец, готовьтесь потерять всю руку. Сначала из проекта закона выпала ключевая оговорка: один из. ЕГЭ стал основным способом контроля. Затем поменялся статус привычных форм экзаменационного отбора абитуриентов; они были правилом, стали исключением, причем временным и не для всех доступным. Статус предметных олимпиад проговорен предельно невнятно; лишь несколько крупнейших университетов отстояли свое право отсеивать претендентов очным экзаменационным порядком; остальным предписано работать обезличенно, на основе данных ЕГЭ. И тут его недостатки, которые были продолжением некоторых достоинств, разом превратились в системный порок.
Во-первых, минобразовские чиновники отнеслись к победе Единого Госэкзамена примерно как региональные бюрократы - к победе партии Единая Россия; вокруг ЕГЭ создается выжженное поле, любые конкуренты сладострастно вытравливаются. Началась тихая, подковерная, но неумолимая и неуклонная борьба за отмену сочинений на выпускных экзаменах. А зачем нужны сочинения, если имеются тесты? Кому нужно самостоятельное умение излагать свои собственные мысли и вырабатывать независимое суждение, если имеется возможность проверить элементарное знание изученного материала? Творчество подменяется исполнительностью; предложение - «думай сам» заменяется на требование «думай, как я сказал»; фельдфебельская логика торжествует. А если в результате дети вообще перестанут читать (ибо зачем долго читать, если можно быстро вызубрить набор сведений о книге), то не беда. Больше часов отдадим информатике и основам православной культуры.
Во-вторых и в-главных, ЕГЭ позволяет определить средний уровень среднего человека; лидера он никогда не выявит, интеллектуальные и тем более творческие способности не обнаружит. Будь он дополнительным способом контроля, все было бы в порядке; средний человек, представитель нормального большинства получал шанс предъявить свои права на продолжение образования, минуя риски чересчур индивидуализированных, чересчур лидерских форм проверки и отбора. Но превращаясь в главный и (потенциально) единственный тест на умственную зрелость, он оказывается барьером на пути вверх для всех нестандартных, неформатных, не усредненных людей. То есть, для тех, на ком будет держаться завтрашняя индивидуалистическая экономика, элитарная культура, фундаментальная наука.
Российская высшая школа всегда была по своему типу лидерской, она создавала благоприятные условия для наиболее одаренных и не слишком считалась с середняками. В этом был ее недостаток; самовоспроизводство цивилизации предполагает опору на большинство, на повышение среднего уровня - до усредненно высокого. Но в этом было и ее достоинство; она поставляла кадры для прорыва. И не ее вина была в том, что советское общество - за исключением военно-ориентированных отраслей науки - отказывалось подхватывать чересчур индивидуальных, слишком талантливых, чтобы подчиняться общим стандартным правилам, пыталось сломать их или на худой конец выдавить за пределы системы. Когда начались мощные и драматически-тяжелые преобразования, казалось: общество дозрело до того, чтобы поменять свое устройство, приспособиться к тем, кто выламывается из середины, создает окружающим проблемы, зато тянет за собой свою цивилизацию и помогает ей прорваться в конкурентное будущее. Но сначала не хватало денег, потом времени и сил - все сжирала политическая борьба и передел собственности. Когда же буря стихла, некоторые средства появились и возник шанс создать лидерскую модель социальной жизни, вдруг началось движение вспять. К усреднению общества. К усреднению образования. К победе массового над личностным, пассивного над активным. Как будто какой-то незримый командир отдал приказ по армии: равняйсь, смирно, равнение на середину! И армия охотно повиновалась; все построены, головы направо, животы втянуты, хорошо просматривается грудь рядового, четвертого от тебя в неподвижном ряду.
Автор - обозреватель газеты "Известия"
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
