«Сибирь суровый, но красивый край». Почему именно эта, скажем прямо, весьма двусмысленно звучащая на просторах нашей необъятной родины, фраза попала чуть ли не в первый урок самоучителя грузинского языка конца 1970-х годов, сказать трудно. Вероятно, тем самым соблюдалась специфическая советская политкорректность, размывающая границы между национальными и территориальными образованиями СССР. А теперь вот главный специалист по грузинскому вину Геннадий Онищенко назвал Грузию «национально-территориальным образованием, граничащим с Россией на юге»...
Тонкий слой цивилизованности, «напыленный» за годы советской власти в отношениях между метрополией и ее национальной провинцией, в основном благодаря кинофильму «Мимино», сошел на нет. Персонажи 15-20 лет от роду, нащупывающие шершавую поверхность арматуры и идущие бить «чернож...», вообще ничего не знают ни о Кавказе, ни о Средней Азии, ни о любых других соседях России - они выросли в эпоху этнических войн и формирования бывшими народами Советского Союза своих собственных национальных историй, которые писались в основном в ходе боевых действий с видом на море или на горы. Для этих молодых людей, из всей символики знающих только разные модификации фашистского «коловрата» и, кстати говоря, представляющих реальную угрозу конституционному строю Российской Федерации, сопредельные с Россией страны - это те самые «национально-территориальные образования» с неопределенным статусом, а их жители - «понаехавшие тут».
Эмоциональная реакция российской стороны, что называется, «по-человечески» понятна. Но любой негативный - тем более такого масштаба - сигнал сверху о том, что в отношении южного соседа все дозволено, может спровоцировать на неадекватные действия в отношении «инородцев» очень многих - от русских националистов до московской милиции. К тому же, если мы считаем Грузию «вероятным противником», а, например, Армению - «стратегическим союзником», то, прерывая транспортное сообщение с грузинской стороной, мы тем самым ударяем по экономике своего партнера на Южном Кавказе: все дороги в Армению ведут через Грузию.
Но самая «асимметричная» мера - это, безусловно, попытка приостановить денежные переводы в Грузию. И именно потому, что ударяет она отнюдь не по грузинской элите, которая ведет «холодную» войну с Россией, а по беднейшим слоям грузинского населения, в высокой степени зависящим от этих самых денежных переводов родственников, работающих в более богатой северной стране. Подчеркну - по-настоящему работающих, создающих российский валовый внутренний продукт, формирующих добавленную стоимость отнюдь не в Грузии, а в России. Если после 15 лет существования рыночной экономики в России депутаты нашего парламента продолжают доказывать, что деньги, заработанные грузинскими мигрантами, «утекают» из страны, о каком уровне понимания ситуации вообще можно говорить?!.
У этой стороны истории российско-грузинских отношений есть не только экономические, но и политические последствия. Даже те в Грузии, в основном как раз беднейшие получатели финансовой помощи из России, кто сочувственно относился к позиции российской стороны и, мягко говоря, скептически к собственному высшему политическому руководству, теперь «повернутся лицом» к Михаилу Саакашвили. Какой бы ни был лидер нации, но в ситуации экономической блокады он - свой. И пропагандистскую составляющую «холодной» войны Саакашвили выиграл. Как в глазах мирового сообщества, так и в глазах грузинского народа.
В геополитическом смысле получается, что Россия надолго, если не навсегда потеряла Грузию. Последние события, за которыми последовала блокада, помещают между двумя странами уже не виртуальный, а осязаемый «железный занавес». Что, кстати говоря, несколько меняет конфигурацию отношений России с Южным Кавказом в целом. А это, в свою очередь, свидетельствует об одном: не то что о сколько-нибудь внятно оформленной, но даже просто отрефлексированной южнокавказской политики у России нет. Если ситуативные реакции на внешние события и раздражители можно назвать «политикой», то исключительно в метафорическом смысле.
Подозреваю, что связано это с неспособностью наших профильных ведомств воспринимать страны Южного Кавказа как по-настоящему независимые. Внешнеполитический и военный истеблишмент и так-то медленно избавлялся в течение последних полутора десятилетий от имперского сознания, а в последние годы этот процесс и вовсе приостановился и даже пошел в обратную сторону. Отношения с Арменией в этом смысле тоже весьма показательны - эту страну мы воспринимаем не как равноправного партнера, а как - внимание! - свой «форпост» на Кавказе. Но Ереван - не русская крепость, а Армения - не национальная административная единица России на манер Татарстана.
Есть, кстати, такая армянская народная шутка. У верблюда спросили: «Почему у тебя спина кривая?». Он ответил: «А что у меня не кривое?». Ни одной прямой и четкой линии в отношениях России с Кавказом - южнее границы Ставропольского края - нет. И это уже не наша беда, а наша вина.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
