Политический обозреватель РИА Новости Андрей Колесников.
Кажется, по проблеме депопуляции в России в последнее время сказано все, что можно в принципе сказать. Существующие позиции невозможно сдвинуть с мертвой точки. Позиция научная, которой придерживаются демографы и социологи: депопуляция – это длинный тренд, предсказанный в Советском Союзе еще в 1960-е годы, тенденция, которая вместе с начинающимся снижением численности трудоспособных граждан и старением населения, формирует список главных проблем развитых стран.
Позиция политическая и спекулятивная: в результате «грабительских» реформ начался геноцид русского народа, наблюдается «засилье» инородцев, «государствообразующая нация» в результате не работает, спивается, вымирает.
На заседании клуба «Открытый форум» демографы, статистики, социологи, экономисты вели разговор в научном ключе, но рассуждали больше о спекулятивном аспекте темы.
Именно об этом специфическом аспекте проблемы – политических последствиях депопуляции и сопутствующих ей трендов и пойдет речь.
Первая и скорее спонтанная реакция на депопуляцию– попытка со стороны государства стимулировать рождаемость. (Через 50 лет, по оценке бывшего советника президента по экономике Андрея Илларионова, численность населения России составит всего 1 процент от всего населения земли).
Попытка столь же естественная, сколь и заведомо непродуктивная, о чем хором говорят все специалисты. Невозможно за счет небольшого увеличения пособий радикально изменить демографический тренд, который определяется в большей степени не деньгами, а изменением стиля и качества жизни. Грубо говоря, семьи не хотят рожать детей, потому что ценят свободное время, стремятся получать образование и делать карьеру. И это тоже общемировая тенденция, которая не обошла и Россию.
Более конструктивная политика – повышение качества жизни уже живущих, получающих образование, работающих, выходящих на пенсию поколений, борьба с очень высокой смертностью, которая в России, как отметила глава управления переписи населения Федеральной службы статистики Ирина Збарская, гораздо более серьезная проблема, чем низкая рождаемость.
Здесь мы естественным образом подходим к проблеме миграции, которая должна восполнить самый дефицитный на ближайшие годы ресурс России – труд.
Начиная с 2007 года, трудоспособное население страны начнет постепенно снижаться и заместить выпадающую рабочую силу могут только мигранты. При этом, судя по масштабам бедствия (России нужно 700 тысяч мигрантов в год), речь идет не только об избирательном отборе образованных мигрантов, качественной рабочей силе, но и о массовой миграции, причем не только и не столько русской (что приветствуется по естественным причинам – язык, общность уклада и проч.).
Ресурс русской диаспоры оценивается, по данным демографа Жанны Зайончковской, в 4 миллиона человек, и он может быть довольно быстро вычерпан. Больше того, за него придется еще и конкурировать с другими странами.
Значит, России придется смириться с массовой трудовой миграцией. С тем, что эта миграция будет естественным образом направлена в самые богатые регионы страны, то есть крупные города. Значит, эти крупные города окажутся в еще большей степени перенаселенными и мультинациональными. (Побочный эффект – плотность населения в России будет все более и более неравномерно распределенной по стране.)
В свою очередь, мультинациональность чревата возникновением этнических гетто – в том случае, если ничего не делается для культурной адаптации трудовых мигрантов и легализации их деятельности. На выходе мы получаем рост национальной нетерпимости коренного населения крупных городов и населения России в целом. Это основа для роста радикальных националистических настроений, их институционализации, выхода в легальную большую политику, укоренения в общественных и политических дискуссиях. В худшем случае – для фашизации массового сознания.
Таким образом, профилактика фашизма, воспитание толерантности из узкоспециальной правозащитной проблемы превращается, как ни пафосно это звучит, в вопрос выживания – экономического, социального, политического России. Стране предстоит пережить серьезнейший кризис – кризис идентичности, кстати, характерный для других развитых стран. Не случайно одна из последних книг Сэмюэля Хантингтона называется «Кто мы?» и посвящена анализу новой американской самоидентификации в условиях одновременно глобализации, испанизации и китаизации: «Америка становится миром. Мир становится Америкой. Америка остается Америкой».
Для России как бывшей империи тоже характерны эти тенденции и вслед за Хантингтоном мы могли бы сказать: «Россия становится миром. Мир становится Россией. Россия остается Россией». Найти правильную систему координат в столь сложной ситуации объективно непросто.
Есть чисто социальный, но тоже с политическом привкусом аспект проблемы. Депопуляция и старение населения в высокой степени увеличат нагрузку на работающих по содержанию пенсионеров – даже если адаптация трудовых мигрантов пойдет по оптимистическому сценарию. Это означает развал распределительной пенсионной системы и, как одно из возможных следствий, повышение налогов для удержания ситуации под контролем. Что может в свою очередь создать политические проблемы, которыми всегда чревато недовольство населения. Поэтому единственный выход, который видится сегодня – интенсификация пенсионной реформы, быстрый переход на накопительную систему.
С политическим проблемами депопуляции можно справиться – но только если вовремя проявить политическую волю для их решения и всерьез заняться реформой миграционной политики, трудовых отношений и пенсионной системы.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
