Еще не смолк треск ломающихся копий по поводу экранной версии «Мастера и Маргариты», а уж появился новый филологический повод для острых сшибок мнений. И даже сразу два: телеэкранизации «В круге первом» и «Золотой теленок».
Правда, споры о творческих достижениях и недостатках работы кинематографистов почти сразу подменились разговорами о противостоянии литературных классиков, чьи создания по прихоти теленачальников пересеклись в эфире.
Строго говоря, это не прихоть, а логика конкурентной борьбы. Что примечательно на сей раз, борьба шла не за рекламные деньги (на «России» сериал идет вообще без рекламных блоков, на «Первом» они очень умеренны), а за репутацию корпораций.
Репутационный рейтинг – пока в новинку для медиабизнеса в России. И то, что к нему стал проклевываться интерес со стороны руководителей корпораций, добрый знак. Тут только следовало бы иметь в виду, что борьба за него должна идти по иным правилам, чем та, что обыкновенно ведется за рынки сбыта продукции.
Тут нельзя пользоваться подножками, нельзя фолить. В случае конкуренции на телевизионном поприще борьба эта не должна принимать форму контрпрограммирования.
Следствием последнего, по мнению большинства зрителей и критиков, и стало бодание в эфире на протяжении двух недель, с одной стороны, героев солженицынского романа «В круге первом», а с другой – Остапа Бендера и его команды из «Золотого теленка» Ильфа и Петрова.
Если говорить о количественных показателях (то есть о рейтинговых очках), то тут, пожалуй, ничья. Что до качества, то преимущество на стороне телеканала «Россия». И по части профессионализма создателей «В круге первом», и по тем духовным затратам в ходе работы. Посему оставим в стороне тему соперничества этих сериалов друг с другом. Интереснее иные «бодания». Во-первых, экрана с книгой. Во-вторых, с прошлым. В-третьих, с настоящим.
Говорить о «Золотом теленке» режиссера Ульяны Шилкиной, как о самостоятельном, в художественном отношении, произведении, совсем неинтересно, поскольку в художественном отношении оно ничтожно, а во всех остальных – просто спекулятивно.
Это спекуляция и на всенародной любви к роману, и на поклонении его герою, и на популярности его исполнителя артиста Олега Меньшикова…
Если и могла бы эта работа послужить истине, то, главным образом, в качестве доказательства от противного.
Авторы экранизации, сделав свое не очень достойное дело, так и не сообразили, что нам – О.Бендер, и что мы – ему? Что О.Бендер – Ильфу и Петрову? И что они – ему?
Когда Ильф и Петров писали «12 стульев», они писали не героя, а авантюрную историю о поисках брильянтов тещи Кисы Воробьянинова. Бендер соткался из ничего. Или почти из ничего: из перипетий нэпманского быта. На глазах читателей и, видимо, изумленных писателей маска стала лицом. Условный плут – живым человеком, да еще к тому же обаятельным, артистичным, но явно выпадавшим из рамок советской действительности. Он позволил посмеяться над ущербной, мелкотравчатой буржуазностью новоявленного советского обывателя, а больше вроде ни на что не годился.
Авторы нашли применение кладу (на вырученные деньги от него был построен клуб железнодорожников), а что было делать с Остапом Ибрагимовичем, они не знали, и не нашли ничего лучше, как прирезать его.
Бендер в «Золотом теленке» воскрес для другого подвига: он должен был обессмыслить самого себя – свое жизнелюбие, свои артистические способности, свою душевную широту. Он должен был надсмеяться над собой.
В романе видны следы того, как авторы честно, по всем правилам соцреализма, пытались было скомпрометировать «маленький мирок» людей, живущих на нетрудовые доходы, столкнув его с большим миром социалистических строек и преобразований.
Но, перефразируя одно известное присловье, можно сказать: автор предполагает, а талант располагает. Вышло как раз все наоборот. Романтика индивидуализма осталась непобежденной, несмотря на печальную участь самого индивидуалиста-романтика. Авторы «похоронили» своего любимого героя со всеми возможными тогда литературно-художественными почестями.
Впрочем, и сам роман тогда воспринимался как жизнерадостная отходная по свободному внутренне самодостаточному человеку.
То, что сделала кинорежиссер Ульяна Шилкина, это тоже «отходная», но какая же она жалкая, скучная и занудная… Словно, и в правду, всеобщему любимцу нет места не только в нашей действительности, но и в нашей памяти.
Неожиданно один из мотивов «Золотого теленка» всплыл, аукнулся в «Круге первом». Едва ли не на следующий день после того, как была показана та серия из «Теленка», в которой во всей нелицеприятной красе явился русский интеллигент Васисуалий Лоханкин, телезрители смогли услышать в его защиту голос самого Солженицына. Он посчитал его «оболганным». А с ним оболганной и всю русскую интеллигенцию.
В этом собственно и есть бодание «Теленка» с «Кругом», а также «шарашки» - с «вороньей слободкой».
В «слободке» русский интеллигент подставляет обе ягодицы под репрессивные розги, полагая, что именно в этом и есть «искупление, очищение, великая жертва…»
В «шарашке» талантливый интеллигент разрешает себе дерзкую антисоветчину, конструируя умные «шифраторы» и прочую хитрую технику, позволившую бы интеллектуальную часть страны превратить в «шарашку», а архипелаг ГУЛАГ – в материк ГУЛАГ.
Ильф с Петровым бодались с тоталитарным режимом, не отдавая в этом отчет, по наитию… Их вел художественный инстинкт. Он их привел от отца русской демократии Кисы Воробьянинова и адепта русского либерализма Васи Лоханкина к Осе Бендеру, вольному художнику, темпераментному артисту и холодному философу. И он остался навсегда таким. И уже не важно: переквалифицировался ли он в управдомы, или стал бомжом, или женился на Зосе Синицкой (как это обещано авторами сериала).
Александр Солженицын боролся с адским режимом сознательно, давая отчет во всех ужасах и крайностях «большого мира». И кинорежиссер Глеб Панфилов со своей командой актеров, среди которых хотелось бы выделить Андрея Смирнова, Инну Чурикову, Галину Тюнину, Игоря Скляра, пошел за писателем по пятам, аккуратно распутывая мельчайшие узелки человеческих отношений.
Чем и примечателен первый круг советского ада, этого предбанника каторги… Тут человек ограничен всего лишь во внешних поступках и желаниях. Но внутри у него все спуталось: он и мученик, и предатель… Он в таком запутанном оказывается лабиринте сомнений, надежд, разочарований, оставленности Богом, что у него душа с телом начинает расставаться. И разлуки с каждым днем становятся все более продолжительными. И однажды они навсегда могут разминуться… А уж в пекле ада ничего не останется ни от души, ни от тела.
Глеб Нержин спасается жесткой, нещадной рефлексией. Он становится писателем. Он записывает важную фразу для понимания того, что есть прогресс: «Волкодав – прав, людоед – нет».
***
В дни, когда только начался показ «В круге первом», лучшие политологические умы горячо включились в полемику о резолюции ПАСЕ, осуждающей коммунистические тоталитарные режимы. Спорили, надо или не надо заклясть людоедскую и душегубскую систему…
Не надо, по-моему, никаких резолюций; довольно одной такой экранизации.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
