Первый канал на этой неделе завершил показ десятисерийного фильма «Гибель империи». Впервые за многие годы я каждый вечер спешил, чтобы не пропустить очередную серию. И дело здесь не только в том, что работа режиссера Владимира Хотиненко, сценариста Леонида Юзефовича, постановочной команды, мастеров компьютерной графики и актеров-звезд, на удивление удачно собранных в проект, на мой взгляд великолепна – а уж на убогом фоне прочей телевизионной продукции вообще событие. Однако о чисто художественных достоинствах этого удивительного сериала найдется кому поговорить, и не удивлюсь, если критики, всерьез оценивающие какой-нибудь «Бальзаковский возраст» или очередную неумелую отечественную стрелялку, в «Гибели империи» найдут недостатки. Мне же хочется сказать о том, что прежде, во времена Главлита и худсоветов, называлось «идейным содержанием».
Конечно, я понимаю нелепость ситуации: о самом важном и самом страшном, что произошло в нашей стране за последние сто лет, я рассуждаю под впечатлением от телевизионного зрелища, по определению упрощенного и ориентированного на общедоступность. Но, с другой стороны, как раз многомиллионная аудитория придает значительность всему, что она смотрит, и телевизионный фильм важнее, возможно, для общественного сознания, чем серьезное историко-философское исследование.
Почему погибла Российская империя, великая страна, переживавшая невиданный подъем как раз перед тем, как рухнуть в пропасть войны и революции? Шпионско-детективные истории, из которых состоит сериал, оказались, сколь ни странно, очень подходящей формой для попытки ответить на главный вопрос – как это могло случиться. Жили милые, добрые, интеллигентные люди, не за страх, а за совесть служили отечеству, вполне по-человечески относились к простому народу… И вдруг!..
Фильм как раз о том, что не «вдруг». Знание авторами будущего придает всему происходящему на экране трагический смысл обреченности, в каждом кадре жизнь, которая вот-вот исчезнет навсегда. Приметы болезни во всем – в героях, слишком благородных для своей работы, то есть, военной контрразведки, действующей накануне войны; в героинях, слишком романтических для существования в новых, материалистических, пошлых временах; в презрительно брошенном милой барышней «охранка!»; в наступлении всепобеждающей техники, во всех этих бипланах, цеппелинах, фонографах, киношках-«электротеатрах»; в прислуге, глядящей исподлобья, себе на уме; в хмуром прохожем-мастеровом; в исчезающей красоте благоустроенности и порядка, сквозь которую уже проступает уродство разрухи и хаоса.
И как-то так получается, что чуть ли не всем мешает та Россия, какой она стала к девятьсот четырнадцатому, оправившись после страшного девятьсот пятого и небывало поднявшись за недолгий этот срок. Мешает не только европейским политическим игрокам, с опаской наблюдающим за укреплением конкурента, но и оказавшимся там же, в Европе, вождям провалившейся русской революции, злобным изгоям, одержимым социальной местью и властолюбием. Вызывает ненависть у неудачников, выброшенных быстрым развитием на обочину существования. Бесит чернь, выродков, жаждущих разрушения, служащих злу ради зла.
Временами кажется, что та Великая война возникла из самой ненависти, которая висела в воздухе. Не будь этой ненависти, разве выстрел сербского студента вверг бы континент в такой кошмар? Не созрей в Старом Свете столь мощной страсти к разрушению, разве очередной балканский конфликт кончился бы гибелью трех империй? Разрушение еще до начала мировой военной катастрофы коснулось всех сфер человеческой деятельности – культуры, отдавшейся на растерзание творцам «нового искусства», философии, захваченной богоборцами, социальной жизни, расшатанной всеми возможными видами лжи о «свободе, равенстве, братстве»… Война завершила, довела до края эту всеобщую жажду уничтожения собственного дома.
В России же были свои особенные, дополнительные обстоятельства апокалипсиса – самодовольство и беззащитность власти, идеализм и безответственность образованной части общества, максимализм и безудержность в национальном характере. И сегодня эти люди так понятны – хотя уж и нет давно таких верных чести генералов, таких преданных долгу офицеров, таких самоотверженных женщин и гордых мужчин, да слабости остались те же, вялость перед угрозой та же, те же путанные размышления в виду смертельной опасности… Потому и щемит сердце от этой «Гибели империи», что империи-то нету никакой, а мы остались такие же, стремящиеся к страданию, а не от него, готовые к мукам, а не к счастью.
И вместо горького и бессильного вопроса «как же это могло случиться» впору задавать куда более важный вопрос – как же быть, чтобы не случилось снова.
Потому что все очень похоже. Так же чужда государственным интересам интеллигенция, так же легкомысленна в своих вечных претензиях к действительности. Так же раздражен народ, склонный любые тяготы существования объяснять злонамеренностью власти. Такое же общее безразличие к судьбе страны и беспечность. Между тем, должны уж были бы из собственного страшного исторического опыта извлечь урок: опаснее всего для нас мы сами. Сами разваливали ту империю, сами гибли под ее обломками… В полном соответствии со старой, еще советских времен шуткой-приговоркой: рашен сам себе страшен.
Если же говорить серьезно – зло проникает в нашу жизнь через каждого из нас, через наши души, изувеченные нелюбовью к России, к такой собственной стране, какая есть. Поговорите с французом, англичанином, американцем – вы никогда не услышите тотального, системного осуждения собственного национального образа жизни, народного характера, общественного устройства. В крайнем случае может проскользнуть добродушная самоирония, не более того. Даже немцы, глубоко раскаивающиеся в нацистском прошлом и испытывающие за него искренне чувство вины, не переносят отвращение к гитлеризму на свою современную родину. И только мы постоянно и страстно клеймим самих себя и свою страну за все истинные и надуманные провинности. А большая часть образованных людей считает обличение государства и общества своей миссией.
Мы все отрекаемся от своей страны, на кого ж ей рассчитывать?
...Когда я слышу, что наших солдат, в муках и крови одолевающих самых страшных врагов, с которыми Россия столкнулась после Великой Отечественной, властители дум и наставники народа называют «федералами», выродков же и садистов «боевиками», а то и «полевыми командирами» – я понимаю, почему с таким болезненным интересом смотрел «Гибель империи». История национального самоубийства всегда актуальна в России.
Александр Кабаков (Русский Newsweek) специально для сайта РИА "Новости"
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
