Нынешняя зима, прихватив и весенний месяц, вроде бы ушла, наконец. Всему человечеству она запомнилась как репетиция очередного всемирного потопа – во всяком случае, такой чудовищной природной катастрофы, которая в конце декабря постигла Индонезию и Таиланд, в обозримой истории не было.
Но у нас, живущих на территории новой Атлантиды – сгинувшего в волнах времени Советского Союза – свой отсчет катастроф: мы навсегда напуганы катаклизмами социально-политическими. В прошлом веке революции принесли народам сначала российской, а потом советской империи столько бед, сколько никакому наводнению вместе с землетрясением не под силу. Мы боимся не Божьей, а народной стихии, то есть, самих себя, в сущности. И, следует признать, что причины для такого страха имеются основательные. Счет жертв нашей общественной неуравновешенности и склонности к бунту в минувшем столетии шел не на десятки или сотни тысяч, а на десятки миллионов. И то, что после всего этого то в одном, то в другом из образовавшихся на постимперском пространстве государств вспыхивают восстания, говорит только о безрассудной, не до конца преодоленной страсти наших соседей к риску. Слава Богу, все пока балансирует на грани кровавого кошмара, а если и заходит за эту грань, то недалеко, но огненный ветер революции веет у самых российских границ.
Специалисты ищут и находят разные – в зависимости от собственной идейно-политической ориентации – объяснения тому, что произошло в Грузии, на Украине, в Киргизии, предрекают, что следующими будут Азербайджан и Казахстан… Обычные российские граждане охотно верят любым, даже взаимно исключающим друг друга выводам политологов. То, что главными причинами уже произошедших в приграничных странах революций стали очевидная вороватость существовавших там режимов и народная нищета, не вызывает почти ни у кого сомнений. Но точно так же любой разумный и непредвзятый человек не может не заметить абсолютное сходство сценариев, по которым все развивалось в Тбилиси, Киеве, Кишиневе и (с некоторой поправкой на азиатско-кочевые особенности) Бишкеке. А когда за тысячи километров друг от друга люди ведут себя настолько одинаково, то, естественно, приходит мысль об одном режиссере или режиссерской группе, ставящей один и тот же спектакль на разных национальных сценах. Мир, конечно, в наше время уже не разделен на западный и восточный «агрессивные» и «оборонительные» блоки, Россия и США давно не враги. Но борьбу государственных интересов отменить невозможно, и цитрусово-цветочные революции в этой борьбе никак не российская победа.
Впрочем, как бы то ни было, а искать ответ на один из вечных наших вопросов «кто виноват?» уже нет никакого практического смысла. И большинство из нас это понимают, а потому думают о более важном – что же предстоит нам через три года. Не перекинется ли «оранжевая» лихорадка на Россию, когда и для ее общественного организма, лишенного иммунитета долгой политической стерильностью, наступят критические дни – выборы нового президента?
На первый взгляд, такая опасность вполне реальна. Чем меньше в стране остается противостоящих нынешней власти реальных сил (а их, надо признать, уже почти совсем не осталось), тем больше риск, что переход Кремля в новые руки произойдет через большой скандал. Загнанный в угол заяц, как известно, начинает кусаться. Оппозиция, даже самая слабая и разобщенная, потеряв последние шансы на законную, через выборы, победу, подвергается сильнейшему искушению перенести политическую борьбу на улицы и площади, превратить меньшинство электората в восставший народ. В сущности, так бывало всегда – строить баррикады начинало не большинство, без того уверенное в своей силе, а меньшинство, возглавленное неудачливыми политическими игроками. Так что гигантский, беспрецедентный рейтинг ныне действующего российского президента должен не только и даже не столько радовать, сколько тревожить разумных политиков, хотя бы и из кремлевской команды.
Однако есть, мне кажется, серьезные причины, по которым мы все-таки можем, ожидая 2008 года, спать более или менее спокойно. Дело как раз в том, что революции в Грузии и на Украине, Молдавии и Киргизии произошли не без серьезного вмешательства внешних сил. Под какими бы лозунгами ни шли эти атаки на власть, обязательно в идеологии революционеров присутствовала одна составляющая: антироссийская. Что в Тбилиси, что в Киеве, что – не так очевидно – в Бишкеке люди бунтовали не только против заворовавшихся политиков, но и против России, которая, как не без оснований им представлялось, этих политиков поддерживала. И именно такой бунт, вполне осмысленный, и к тому же совсем не беспощадный, устраивал тех, кто обеспечивал бунтарей идеями, советами, деньгами и моральной поддержкой. Мягко потеснить Россию, пригасить ее влияние в соседних странах – вполне серьезная задача. А решить ее через справедливое и, в общем, мирное народное возмущение – об этом можно было только мечтать.
В России такое непредставимо просто в силу логической несообразности. Трудно вообразить себе антироссийскую подкладку любых массовых протестов российского же населения, а без общего и, желательно, внешнего врага половина «оранжевых» технологий не работает. Можно вывести на улицы стариков, возмущенных отменами внеэкономических льгот, но они, как оказалось, готовы в России ругать кого угодно, министров и премьер-министра, думу и местную власть, но не власть высшую. В девяностые эти же пенсионеры честили хозяина Кремля «наемником американского империализма и сионизма», но такое обвинение в адрес нынешнего главного начальника не придет даже в самую буйную коммунистическую голову. А молодежь российскую, за исключением романтических несмышленышей из лимоновской партийки, вообще ничто, кажется, не способно вытащить из-за компьютеров и из клубов.
Может, у нас и была опасность «цитрусовой» или даже менее мирной революции, но мы ее проскочили лет десять, а то и больше назад, лишь тряхнуло в октябре девяносто третьего.
К сказанному следует добавить: общеизвестна склонность нашего удивительного народа упорно, до последнего противостоять любому давлению снаружи и прощать государству внутренние безобразия, когда возникает внешняя угроза или хотя бы ее тень. Эта особенность национального характера укрепляет уверенность в том, что яркие цвета, разлившиеся по периметру России, и впредь никак не подкрасят наш внутренний политический колор – устойчивый, сдержанный серый.
Александр Кабаков (Русский Newsweek) специально для сайта РИА "Новости"
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
