Неконституционность такого способа "президентских выборов" очевидна: президента в этой стране может выбрать лишь парламент. Однако маневр Мушаррафа в обход парламента, законен он или нет, означает лишь, что генерал больше доверяет широким слоям избирателей, чем политической верхушке страны, а в этом некий демократизм присутствует (причем военные уже не раз проделывали этот прием за время своих прежних правлений в стране).
Так или иначе, президенту Пакистана нужно подтверждение своей устойчивости именно сейчас, а не после новых всеобщих выборов в октябре, которые и приведут в парламент тех, кто по конституции, должен был бы Мушаррафа выбирать.
Целесообразность против конституции - довольно стандартная, если не сказать - нормальная ситуация в развивающемся мире. Случай с Пакистаном хорошо показывает, почему это так. Против референдума выступили те, кого Мушарраф свергал или оттирал от власти в 1999 году - Союз за восстановление демократии, где главную роль играет партия бывшего премьера Беназир Бхутто. В случае успеха референдума и она, и еще один бывший премьер Наваз Шариф могут оставить надежды на возвращение во власть.
Но не против них был затеян референдум. Похоже, что главная его задача - это нечто вроде смотра сил опоры Мушаррафа, армии, и проверка влияния всех основных религиозно-политических мусульманских организаций, объединенных в Исламском совете действий: Ислами меджлис-и-амал.
Последние призывают к бойкоту референдума, и если какие-то территории, скажем - Пуштунистан, последуют этому призыву, то это станет большой неприятностью для президента. Еще большей неприятностью для него может стать пассивное сопротивление в армейских кругах, верхушка которых была подвергнута чистке сразу после головокружительного виража Мушаррафа в октябре прошлого года, когда он однозначно стал на сторону США и всей остальной антитеррористической коалиции, обеспечив ей логистическую поддержку для войны в Афганистане.
И если враждебность исламистов, их противостояние режиму теперь стали как бы запрограммированной частью пакистанской действительности, то армия оказалась перед моральной дилеммой: она годами дружила с экстремистскими мусульманскими силами, настраивая их, в частности, против местных невоенных политиков, против Индии, против доталибских властей Афганистана... А значит, и для армии, и для самого Мушаррафа референдум станет настоящим испытанием.
В этом испытании нынешние пакистанские власти могут и должны рассчитывать на активную или молчаливую поддержку буквально всего мира, в частности США, Индии, России. Генерал Мушарраф, обещавший в начале года Индии покончить с деятельностью террористических организаций на своей территории, и даже начавший выполнять обещанное, отрезал для себя пути к отступлению, и поддержка ему нужна длительная и дорогостоящая. Ведь то, что сейчас требуется Пакистану, да и фактически всему миру - это настоящая революция.
Она, в принципе, уже идет: президент Мушарраф собирается править при помощи надсматривающего за деятельностью гражданских властей Совета национальной безопасности из высших военных и гражданских лидеров. Идея здесь в том, что между гражданскими и военными властями должно существовать рабочее взаимопонимание и контакт при управлении страной.
Идея в условиях Пакистана не такая уж плохая, но не единственная из необходимых для полной перекройки политической ткани страны. Мир больше не может себе позволить роскоши существования прежнего Пакистана - страны, где при демократии и свободе слова по британскому образцу существовали прикрываемые военной верхушкой мощные исламские организации, по сути контролирующие весь север страны, на границе с Афганистаном и распространявшие - в том числе путем террора - свое влияние также на индийский Кашмир, да и во многих других местах.
Захват власти в Афганистане в 1997 году экстремистами "Талибана", как и теракты 11 сентября в США - только некоторые из последствий этой реальности. И сегодня в Пакистане находятся три миллиона афганских беженцев (по очевидным причинам не любящие Мушаррафа), и 20 тысяч медресе готовят около 3 миллионов студентов, по типу тех, что потом были названы талибами. Эта часть Пакистана изменилась после афганской войны, но неизвестно, в лучшую ли сторону.
В любом случае воздействие исламских экстремистов на внутренние пакистанские дела в последнее время было слишком заметно, причем это не имело прямого отношения к Афганистану или проблеме пуштунского севера. Ни Мушарраф, ни американцы сейчас не могут не то что отступить в Пакистане, а даже остановиться. Провал Мушаррафа и анархия в стране означали бы, что США проиграли войну в Афганистане и вынуждены распрощаться со своими планами на всем Ближнем Востоке, с надеждами сделать своим союзником Индию, установить контроль над Средней Азией и так далее: все эти планы, напомним, исходят из того, что афганско-пакистанская операция в целом завершена.
Но скрывающийся, как нам сообщают, именно на афгано-пакистанской границе Усама бен Ладен еще не арестован. И даже если это произойдет, при сохранении террористической инфраструктуры в этом районе все исламисты и без бен Ладена будут долго и с удовольствием мстить, в том числе Мушаррафу. Это - не говоря о том, что соперничество с Индией заставило Пакистан обзавестись ядерным оружием. Его контролируют пакистанские военные, то есть Мушарраф.
Представим себе, что это оружие попадает под контроль религиозных партий или, скажем, в руки еще одного слабого и коррумпированного гражданского правительства - Наваза Шарифа или Беназир Бхутто. Последнее было мыслимо до 11 сентября и до свержения талибов, а сейчас это трудно представить. Мир помнит ситуации, когда ядерное оружие, до этого находившееся в руках правительства коммунистической сверхдержавы, на какой-то краткий период оказалось даже не в стране, а в группе стран с непривычными названиями и не очень ясными границами. Тогда ничего страшного с миром не случилось. Но повторять нечто подобное в Пакистане, в пределах досягаемости множества международных исламских группировок, вряд ли кому-то хочется.
Конечно, США теперь просто придется играть ключевую роль в пакистанских преобразованиях. Может быть, при демократической администрации в США нарушение конституции в Пакистане и стало бы проблемой. Для демократов некий неопределенный и подвижный, как ртуть, список демократических норм для иных стран служил дубинкой для воздействия на множество правительств. Что касается республиканцев, то у этой партии вообще несколько иная идеология и иной список приоритетов, но это пока что не всегда чувствовалось.
В случае же с Пакистаном абсолютно ясно, что идеология эта находит весомое подтверждение: получается, что здоровая доля авторитаризма в Пакистане служит делу мировой демократии. Тем более если этот авторитаризм окажется поддержан большинством населения на референдуме.
