Бурный июль 1917 года в нашей истории называют по-разному, чаще всего — июльский кризис или июльское восстание. Впрочем, суть одна: воспользовавшись неудачами на фронте и правительственным кризисом (подал в отставку премьер Львов, кабинет покинули несколько министров-кадетов), левые радикалы попытались взять власть в свои руки. На острие атаки были анархисты и большевики. Но именно в таком порядке – анархисты в первую очередь. Большевики к инициативе анархистов, можно сказать, подключились. Хотя позже историки чаще вспоминали большевиков, рассматривая июльские события, как репетицию Октября.
На мой взгляд, тогдашние действия большевиков точнее назвать вынужденным фальстартом. Момент создался, безусловно, удобный, но ни сама партия, ни массы к перевороту готовы еще не были.
Тем не менее, как полагает ряд исследователей, анархисты и часть большевиков (далеко не все) сделали из кризиса слишком прямолинейный вывод. Как пишет один из историков, логика была примерно такая: если прежде в правительстве заседало десять министров-капиталистов, теперь только пять. Значит, осталось сбросить лишь этих буржуев и дело сделано: главное — не упустить момент.
Справа налево: министр торговли и промышленности А.И. Коновалов, министр земледелия А.И. Шингарев, министр путей сообщения Н.В. Некрасов, министр иностранных дел П.Н. Милюков; председатель Совета министров князь Г.Е. Львов; министр юстиции А.Ф. Керенский; министр финансов М.И. Терещенко; государственный контролер И.В. Годнев; министр народного просвещения А.А. Мануйлов; товарищ министра внутренних дел Д.М. Щепкин. Петроград. Март 1917 года.
Справа налево: министр торговли и промышленности А.И. Коновалов, министр земледелия А.И. Шингарев, министр путей сообщения Н.В. Некрасов, министр иностранных дел П.Н. Милюков; председатель Совета министров князь Г.Е. Львов; министр юстиции А.Ф. Керенский; министр финансов М.И. Терещенко; государственный контролер И.В. Годнев; министр народного просвещения А.А. Мануйлов; товарищ министра внутренних дел Д.М. Щепкин. Петроград. Март 1917 года.
Специалист по русской истории, американский исследователь Ричард Пайпс утверждал, что ни об одном из событий революции 1917 года не было написано столько лжи, как об июльских днях, поскольку, по его мнению, эта преждевременная попытка захвата власти – главный просчет Ленина, который едва не привел к уничтожению большевистской партии. Просчетом я бы это не назвал, неподготовленность выступления была очевидна в большевистском ЦК многим, однако анархистов все же поддержали, чтобы не потерять влияние на массы.
Волнения начались с выступлений солдат Первого пулеметного полка, рабочих петроградских заводов и кронштадтских матросов под лозунгами немедленной отставки Временного правительства и передачи власти Советам. Нередко июльское выступление называют стихийным, но это не так. Стихия, конечно, постоянный фон всякой революции, но на самом деле за многими стихийными событиями, если взглянуть на них пристальней, можно без труда найти организаторов.
Так и в данном случае. Июльским выступлениям предшествовали попытки Временного правительства прикрыть штаб-квартиры анархистов (на даче бывшего министра внутренних дел Дурново) и большевиков (особняк Кшесинской). И те и другие решили власти ответить.
Руководство анархистов-коммунистов постановило "утром, 3 июля, опираясь на 1-й Пулеметный полк, призвать солдат к восстанию". С тем же призывом выступил и большевик Федор Раскольников – в ту пору один из руководителей Кронштадтского совета.
Однако стоит обратить внимание на воспоминания Раскольникова, который утверждает, что начал действовать лишь после того, как сагитированные анархистами пулеметчики прислали в Кронштадт свою делегацию, чтобы склонить к выступлению и матросов. Есть и другие схожие свидетельства: Каменев, дозвонившись до Кронштадта, сказал Раскольникову, что партия не дала санкции на выступление. На что тот ответил: "А как сдержать их? Кто сдержит катящуюся с вершин Альп лавину?" Немного высокопарно, зато точно.
Пришлось по ходу дела впопыхах перестраиваться: Каменев пытался балтийцев остановить, а Зиновьев в Петросовете уже требовал, чтобы Советы взяли всю власть в свои руки.
С пламенной речью к участникам июльских событий с балкона особняка Кшесинской выступил и сам Ленин — про себя, видимо, думая, что начали, конечно, рановато, но авось все-таки получится.
Поднять солдат и матросов к тому времени было просто, "демократизация" армии и флота, предпринятая Петросоветом и Временным правительством (солдатские комитеты, Балтфлот), привела к тому, что большевики и анархисты чувствовали себя в казармах, как дома. Да и сам 1-й Пулеметный полк, ставший зачинщиком выступлений, располагался в самой беспокойной зоне – среди заводов Выборгской стороны. Не говоря уже, что накануне событий в полк, уже привыкший к жизни в тылу, поступил неприятный приказ отправить на фронт сразу 30 пулеметных команд, на что солдатский комитет тут же наложил свое вето.
События приняли бурный и в отличие от будущего Октября не очень организованный характер. Как выразился один из очевидцев тех событий, большевики нагнали столько народу, что сами потеряли контроль над массой, завязли в толпе. Как и в Феврале, многое разгромили. Вновь нападению подверглись, например, питерские "Кресты", анархисты освободили не только своих сторонников, но способствовали побегу четырех сотен уголовников. Страсти на улице кипели изрядные, но выступление захлебнулось, поскольку правительство и Петросовет, подконтрольный в ту пору меньшевикам, объединившись, дали радикалам отпор.
Данные о количестве жертв июльских событий разнятся, но речь идет о сотнях жертв как среди обывателей, так и среди революционеров.
Таким образом, уже в начале июля социалисты начали стрелять в социалистов. Все пошло по классической схеме: революция стала пожирать своих детей.
Июльские события привели к арестам большевиков и обвинению Ленина в связях с германской разведкой. По приказу Временного правительства аресту подлежали Ленин, Троцкий, Луначарский, Зиновьев, Раскольников и ряд других известных левых. На время большевики были вынуждены уйти в подполье.
15 июля в столице состоялись торжественные похороны казаков, погибших в столкновениях с "предателями России" (так было написано на венках). В траурной церемонии участвовали члены кабинета министров, руководство Советов, представители заводов (Петросовет разослал указание каждому предприятию прислать не менее 30 человек), главы дипломатических миссий, купцы с предпринимателями, архиепископ Петрограда с экзархом грузинской православной церкви, бывшая придворная капелла, а также сводный хор Исаакиевского и Казанского соборов.
Для неискушенного зрителя подобное представительное мероприятие выглядело апофеозом единства и сопротивления левому экстремизму. Об этом же писала и вся благонамеренная пресса. Это понятно. Не ясно, как этот временный июльский успех Временного правительства и умеренного Петросовета мог обмануть серьезных политиков. Партия кадетов, где сконцентрировался немалый интеллектуальный потенциал России, оказалась неспособной трезво оценить реально происходящие в стране процессы.
Как только Керенский принял решение о закрытии большевистских газет и распорядился арестовать Ленина, кадетская пресса тут же восторженно возвестила: "Большевизм умер, так сказать, внезапной смертью".
Между тем большевизм отнюдь не скончался. О том, насколько плохо кадеты и в целом правительство представляли себе большевизм, говорит хотя бы тот факт, что наряду с другими был арестован и Лев Каменев — самый известный в партии противник восстания. Хотя между двумя революционными львами Львом Троцким и Львом Каменевым была дистанция немалого размера, которую трудно не заметить. Тем не менее не увидели.
Уже в конце июля под носом у властей "покойник" сумел провести в столице съезд партии, где в течение нескольких дней делегаты подробно обсуждали задачи момента. А Ленин в Разливе, признав, что в июле "большевики наделали немало глупостей", начал готовиться к новой попытке переворота. Для него драка за власть только начиналась.
